«Мое утраченное счастье…». Воспоминания, дневники

Повторное приглашение на Международный философский конгресс в Венеции. Я, конечно, не поеду: мне не по средствам платить за полупансион по 3000–5500 лир в день, и меня удивляет, что итальянские коллеги проявляют такую заботу о прибыли содержателей отелей и не защищают интересы ученых гостей, людей, в среднем, со слабым достатком. Канадцы и голландцы были гораздо гостеприимнее. Мое участие ограничится посылкой доклада.[1850]

* * *

27 декабря 1957 г.

Совершенно неожиданное письмо от Тони. После шести лет молчания она приглашает меня на встречу Нового года и на обед в среду 1 января к шести часам вечера. Что ж, придется пойти. Старые русские пословицы тут весьма кстати.[1851]

* * *

1 января 1958 г.

Полночь. Только что вернулся от Тони. После пяти лет перерыва встреча состоялась самым сердечным образом; так что даже странно, как мог когда-то произойти разрыв. Все дети были налицо: Мишка, выросший, но все такой же по-детски пухлый; Танька — красивая девица почти 18 лет, высокая, выше матери; Isette,[1852] похудевшая, немного состарившаяся и очень симпатичная. Марселя я видел недавно. Тоня — почти как была, чуть-чуть пополневшая. Дети стали славными: упростились, никаких гримас, поумнели, и с Танькой можно разговаривать, почти как со взрослой. Даже странно. Провел на редкость хороший вечер. Из новостей отмечу, что Левушка и его мать — в Киеве, где он занимает кафедру математики.

Визит Пренана: как всегда, разговор à bâtons rompus,[1853] преимущественно на академические темы. Жена его — в отставке по собственной наивности. Она не учла некоторые формальные недомолвки в своем dossier, и это было использовано самым законным образом, чтобы от нее освободиться. Между прочим, появился Игорь Марш-Маршад. Он работает в Дакаре под руководством Théodore Monod и сейчас приехал сюда по делу о защите диссертации. Пренан говорит, что диссертация слабовата.[1854]

* * *

5 января 1958 г.

Отбыл визитную повинность; к счастью, недалеко, и сообщения удобные. Майи Марковны не было дома, и я беседовал два часа с Ольгой Федоровной [Протасовой-Минущиной], созерцая девятимесячного сына Майи Марковны. Впечатление мое — то же самое. Иногда разговор приходил к тупику из-за странной нетерпимости Ольги Федоровны, например — по поводу фильма «La vie passionnée de Van-Gogh».[1855] Она не видала его, но с яростью утверждает, что делать такие фильмы — преступление против искусства и против человечества. И мне, и Женевьеве фильм очень понравился: сделан с любовью, тактом, благоговением. И так Ольга Федоровна — во всем: ее мнение — авторитет непререкаемый.[1856]

* * *

6 февраля 1958 г.

Принес из «Дома книги» 50-й том Б. С. Э., посвященный целиком СССР. Из указателя узнал, что мой кузен Виктор, сын моего дяди — генерала Тихона Димитриевича Костицына, умер в 1956 году 48 лет от роду. Это очень жаль. Он был совсем мальчиком, когда я поместил его в Текстильный институт. Закончил его с большим успехом, стал публиковать ценные работы по прикладной механике, где показал себя недурным математиком. Я не знаю, в каком именно высшем учебном заведении он был профессором. Несколько лет тому назад Виктор был членом советской делегации в Индии. Способностями к математике отличались и другие члены рода Костицыных, начиная с моего отца.[1857]

* * *

15 февраля 1958 г.

Умер Виктор Карлович Рагге, скромный бакалейщик в нашем сквере и очень хороший человек. Несколько лет тому назад он имел первый удар, превративший его в парализованного инвалида; очень редко появлялся в лавке, и жизнь его была мучением; вчера пришел второй удар.

Здесь общее любопытство вызывает вышедший в Москве 40-й том Б. С. Э. — из-за биографии Сталина; ей посвящены шесть страниц — столько же, сколько в Малой Советской Энциклопедии. В общем, как будто тон довольно хвалебный, но есть ряд критических замечаний. Я съездил специально в «Дом книги», но там еще ничего неизвестно.

Встретил Фотинского. Он выставляется в салоне Независимых, но из старых запасов. Со зрением у него скверно.[1858]

* * *

9 марта 1958 г.

Из Ivry поехал в музей Galliera, где открылась выставка «Les peintres temoins de leur temps»[1859] на тему «Les parisiennes».[1860] Эти выставки организует художник Кишка, сидевший с нами в 1941–1942 годах в Компьене. Он — еврей; его назначили на черные работы на кухне и там забыли: бывают чудеса, и уцелел. Вернувшись в Париж, сделался персоной в художественном мире, заняв пост secrétaire général[1861] по организации этих выставок. Как случилось это, я не знаю, но случилось, и он организовывает уже седьмую выставку с большим успехом. Конечно, его и поругивают, но с ним явно считаются. Я побывал на одной из предыдущих выставок, на тему «Rehabilitation du portrait»,[1862] и она была очень удачна. Эта еще более удачна.