«Мое утраченное счастье…». Воспоминания, дневники

Немного знакомимся с публикой, которая разнообразна и живописна. Иногда пробегаемся, я или ты, по палубе, чтобы лучше видеть пейзаж или встречные суда. И замечаю, что ты вовсе не так равнодушна к красотам природы, как часто хочешь показать; просто не любишь болтливых излияний и вскриков. С пароходом не все идет гладко. Машина работает с явными перебоями, но все-таки работает. По пути оказываем помощь встречному буксирнику, севшему на мель, и возимся с ним около часа, что дает едущим приятное развлечение. Так наступает ночь; ты прикладываешься на минуточку и засыпаешь; я сижу около и подремываю. Просыпаешься довольно рано, чтобы успеть помыться и сделать все необходимое до пробуждения публики; потом я выполняю ту же программу, и нам удается добыть горячего чаю, что сразу повышает настроение. Восходит солнце. Чудесно, и как чудесно мы себя чувствуем! Расспросами у публики стараемся выяснить, что ждет нас в Коломне, и узнаем огорчительную вещь: поезд из Голутвина до Озер ходит два раза в неделю; иных возможностей нет. Лошадь, чтобы проехать 38 километров, достать можно, но это будет стоить сумму, превышающую наш двухмесячный совместный заработок, и у нас ее нет. Дней [отправления] поездов никто точно не знает. Если поезд ушел вечером накануне, то нам предстоит провести в Коломне несколько дней.

К полудню прибываем в Коломну. Пароход идет дальше, к Рязани. Берег пуст. Сидят несколько праздных людей: «О сон на море — диво сон». Носильщиков нет. Мы обращаемся к одному из праздных людей с просьбой потаскать наши вещи, пока будем ходить по «присутственным» местам. От денег отказывается, но полфунта хлеба охотно берет. Так мы прибываем к местному совету и получаем аудиенцию у председателя. Он, оказывается, хорошо знает нас обоих… по нашим подписям: меня — как управляющего делами Всерокома и Трамота, тебя — как генерального секретаря Трамота. Его не смущает мой мандат, но удивляет твой: «Что же они гоняют ответственного товарища по таким мелким делам? Могли бы написать нам. Озеры от нас зависят. Ну, поскольку вы, товарищи, — тут, я мешать не буду. Только потом известите нас, в каком виде там все нашли». От него мы узнаем, что поезд действительно ушел накануне и нужно ждать три дня. Очень любезно дает нам ордер на комнату в отеле «Третий Интернационал» на улице Маркса и Энгельса и талоны на питание в столовой исполкома, что очень ценно. Обещает к отъезду прислать лошадь, чтобы перевезти нас с багажом из Коломны в Голутвин. Расстаемся друзьями и идем в сопровождении носильщика искать гостиницу.

К сожалению, председатель не сказал нам, как эти улица и гостиница назывались раньше: под новыми именами их никто не знает. Мы уже собираемся вернуться в исполком, когда наше внимание привлекает написанный мелом номер 3 на «Меблированных комнатах Пантелеева». Оказывается, что это действительно там. Выходит старичок, берет ордер, ведет нас в совершенно пустую, с битыми окнами, комнату и заявляет: «Вот, больше у меня ничего нет». — «Все занято?» — «Какое там! А все остальное еще в худшем виде». Я не верю. Иду взглянуть: действительно… Мы уговариваемся с ним, что за некоторую мзду он все-таки даст нам, на чем спать; получаем железную кровать с досками и сверху нечто вроде старых гардин. Не очень уютно, но нас не пугает.

Немного устроившись, идем обедать в столовую исполкома. Обед — не вкусный, но питательный и все-таки лучше, чем у тети Мани. Публика очень интересная: по большей части — живая, бурная молодежь, не очень хорошо знающая, что надо делать, но решительно берущаяся за перестройку. Внимание наше привлекают несколько молодых людей полувоенного типа с револьверами. В них есть что-то ковбойское; оказывается — сотрудники местной Чека; они громко рассказывают об обысках и арестах: не очень конспиративно. После обеда мы проходим через оканчивающийся рынок и покупаем молока и земляники. Относим и отправляемся бродить по городу, который живописен: высокий берег Москвы и Оки, старые монастыри, старые стены. Сейчас все это запущено, но город имел прошлое и хранит его следы. Находим приятную круговую прогулку. Наконец, в очень усталом виде и хорошем настроении возвращаемся в «Третий Интернационал» и сразу засыпаем[329].

Мы проснулись рано и весело. Погода стояла солнечная. Утренний завтрак состоял из чая и молока с ягодами. Делать было абсолютно нечего. Мы отправились бродить по городу и за городом. Нормально пообедали в той же столовке, нормально поужинали у себя в комнате и нормально легли спать. Спали хорошо. Наступил третий день пребывания в Коломне и вместе с тем день нашего отъезда. Несколько усилились скука и нетерпение: мы еле дождались появления вечером исполкомовского экипажа. Видя нашу торопливость, возница улыбнулся: «Куда вы спешите? Поезд — уже у платформы, но отходит только с восходом солнца. Еще насидитесь».