Мое водолченіе

Для развлеченія я часто съ удовольствіемъ перелистывалъ книги. Случай (я пользуюсь этимъ общеупотребительнымъ, но ничего не значущимъ словомъ, потому что случая — нтъ) подсунулъ мн подъ руки незначительную книжку, гд рчь шла о водолченіи. Я ее перелистывалъ; тамъ были написаны невроятныя на взглядъ вещи; въ конц мн блеснула вдругъ мысль: „да вдь здсь описано твое собственное состояніе!“ Я началъ перелистывать дальше. Дйствительно, оно было похоже, подходило, какъ дв капли воды! Что за радость, что за утшеніе! Новыя надежды оживили мое вялое, слабое тло, и еще боле слабый духъ. Книжка эта сначала была соломенкой, за которую ухватился утопающій; потомъ она сдлалась опорой для больного; теперь, наконецъ, она является мн спасеніемъ, посланнымъ милосердымъ Провидніемъ въ минуту крайней опасности.

Книжка, въ которой трактовалось о сил свжей воды, написана была однимъ врачемъ; само примненіе было большей частью очень сурово и строго. Я попробовалъ 3 мсяца, потомъ полгода; замтнаго улучшенія не было; но не было и ухудшенія. Это придало мн бодрости. Наступила зима 1849 г., я былъ въ Диллинген. 2–3 раза въ недлю я выбиралъ уединенныя мста и купался нсколько минутъ въ Дуна. Быстро я подходилъ къ мсту купанья, еще быстре шелъ домой въ теплую комнату. Эти холодныя ванны никогда не вредили, но пользы приносили, какъ я думалъ, мало. Въ 1860 году перехалъ я въ Мюнхенъ. Тамъ встртился я съ однимъ бднымъ студентомъ, которому было еще хуже, чмъ мн; по мннію врача того заведенія, гд онъ былъ, ему жить оставалось очень недолго. Теперь у меня былъ товарищъ. Я его посвятилъ въ тайну моей книжки, и мы вмст пробовали и практиковали наперерывъ другъ съ другомъ. Теперь этотъ господинъ еще живъ. Я самъ крпнулъ все боле и боле, сдлался священникомъ и отправляю св. Службу уже боле 38 лтъ. Друзья мои, льстя мн, говорятъ, что они удивляются сил моего голоса и моей тлесной крпости, при моемъ 70-лтнемъ возраст. Вода сдлалась и осталась моимъ врнымъ другомъ; неужто можно на меня пенять за то, что и я остался ей навсегда вренъ.

Кто самъ терплъ нужду и несчастіе, тотъ уметъ сочувствовать нужд и несчастію.

Не вс больные несчастны въ одинаковой степени. Кто обладаетъ средствами и путями къ излченію, тотъ легко можетъ примириться съ кратковременнымъ страданіемъ. Такихъ больныхъ я самъ отсылалъ сотнями и тысячами обратно. Въ нашей помощи нуждается больше всего тотъ бднякъ, который самъ нищій и оставленный, обреченъ врачами и лишенъ помощи и лкарствъ… Всю массу такихъ людей я причисляю къ своимъ друзьямъ; и такихъ бдныхъ или обднвшихъ больныхъ я никогда не отсылалъ отъ себя. Мн всегда казалось, да и теперь кажется жестокимъ, безсовстнымъ и неблагодарнымъ — запирать предъ такими несчастными двери, отказывать имъ въ томъ источник помощи, который принесъ мн самому исцленіе и спасеніе.

Громадное количество больныхъ, еще большее разнообразіе всевозможныхъ болзней побудили меня стараться обогатиться опытностью въ этомъ дл, усовершенствовать методы водолченія.

Своему первому совтнику — вышеупомянутой книжк — за ея совты я приношу мою сердечную благодарность. Но скоро уже я понялъ, что многіе способы примненія слишкомъ суровы, слишкомъ сильно дйствуютъ на человческій организмъ, устрашаютъ своей суровостью. Водолченіе называли прежде „лошадинымъ лченіемъ“, да и теперь еще называютъ многіе, которые, совсмъ не изучивъ, или не изучивъ основательно этого дла, бранятъ безъ разбора все, касающееся лченія водой, — шарлатанствомъ, невжествомъ, и т. п. Я, впрочемъ, охотно допускаю, что нкоторые, еще малоизвстные и неизслдованные способы врачеванія водою подходятъ боле къ одаренному крпкими мускулами и костями коню, чмъ къ слабому творенію — человку, обладающему нжными покровами и сильно развитыми нервами.

Въ біографіи знаменитаго „Pater Ravignan S. I.“ есть слдующее мсто: „болзнь его, страданіе горла, отъ напряженія (патеръ былъ знаменитый проповдникъ, отправлявшій свой долгъ въ Лондон, Париж и другихъ большихъ городахъ съ чисто апостольскимъ рвеніемъ) ухудшалась и скоро перешла въ хроническую… Дыхательное горло представляло почти одну сплошную рану. Голосъ почти не былъ слышенъ — словомъ, органъ его былъ какъ бы истощенъ“.