Мое время — ночная пора

— Здравствуй, Лаура, — прошептал он. — Ты рада, что я вернулся?

Она часто задышала, пытаясь вжаться в матрас.

— Лаура, ты должна мне ответить. Давай ослабим кляп. Нет, уж лучше я его выну. Я принес тебе поесть. Ну так что, ты рада моему возвращению?

— Д-д-да-а, я рада, — прошептала она.

— Лаура! Ты заикаешься! Не ожидал от тебя. Ты ведь смеешься над заиками. Покажи мне, как ты над ними смеешься. Нет, не надо. Я ненадолго. Я принес тебе бутерброд с арахисовым маслом и желе, и молока. В начальной школе ты ела это каждый день. Помнишь?

— Да… да…

— Я рад, что помнишь. Это важно, нам нельзя забывать прошлое. Я позволю тебе сходить в туалет. Потом ты сможешь съесть бутерброд и попить молока.

Он резко притянул ее и, усадив, срезал шнуры с ее запястий. Движение было столь быстрым, что Лаура покачнулась и случайно схватилась рукой за предплечье Филина.

Он дернулся от боли и сжал кулак, чтобы ударить ее, но передумал.

— Ты не могла знать, что у меня на руке рана, поэтому я тебя не виню. Но впредь не трогай эту руку. Поняла?

Лаура кивнула.

— Вставай. После того, как сходишь в туалет, я позволю тебе сесть на стул и поесть.

Лаура повиновалась, ступая с трудом, едва не падая. В ванной горел ночник. Она поспешно ополоснула лицо и руки, пригладила волосы. Только бы остаться в живых, думала она. Меня должны искать. Боже, прошу тебя, сделай так, чтобы меня искали. Ручка двери повернулась.

— Лаура, пора.

Время! Он убьет ее? Господи… прошу тебя… Дверь открылась. Филин показал на стул за комодом. Лаура молча проковыляла к нему и села.

— Давай, — поторопил он. — Ешь.

Он взял фонарик и направил свет ей на шею, чтобы видеть выражение ее лица, но не слепить. Ему было приятно, что она опять плакала.

— Лаура, правда, тебе очень страшно? И уверен, тебе интересно, как я узнал, что ты насмехалась надо мной. Сейчас я расскажу тебе одну историю. Двадцать лет назад наша группа вернулась домой на выходные из своих колледжей. Решили устроить вечеринку. Как ты знаешь, я никогда не был частью толпы или узкого круга. Я далек от этого. Но почему-то меня пригласили на эту вечеринку, и там я увидел тебя. Красавицу Лауру. Ты сидела на коленях у своего нового приятеля, Дика Гормли, нашей бейсбольной звезды. Я места себе не находил, Лаура, так был одержим тобой. Само собой, на вечеринке была Элисон. Пьяная. Она подошла ко мне. Я терпеть ее не мог. Признаюсь, я опасался ее острого язычка… Она напомнила мне, что как-то на первом курсе я имел неосторожность пригласить тебя на свидание. «Ты! — сказала она, смеясь. — Филин приглашает Лауру». И тогда Элисон показала, как ты меня передразнила, вспоминая одну школьную постановку. «Й-й-яааа ф-ф-фииииил-л-л-лиииин-н-н, я, я, я ж-ж-жииив-в-ву н-над-д-д-д-д-д…»

— Лаура, та твоя пародия на меня, должно быть, великолепна. Элисон уверяла меня, что девушки за обеденным столом умирали со смеху каждый раз, когда вспоминали это. А потом ты еще напомнила им, что от стыда и страха я обмочился прямо на сцене и убежал. Ты даже это им рассказала.

Лаура уронила бутерброд на колени.

— Прости…

— Лаура, ты еще не знаешь, что прожила на двадцать лет дольше, чем положено. Сейчас я расскажу тебе и об этом. Той ночью я тоже напился на вечеринке. Я лыка не вязал, и забыл, что ты переехала. Я пришел сюда той ночью, чтобы убить тебя. Я знал, что твоя семья хранит запасной ключ под муляжом кролика у черного хода. Новоселы хранили его там же. Я зашел в дом и поднялся в эту комнату. Я увидел рассыпавшиеся по подушке волосы и подумал, что это ты. Лаура, я ошибся, зарезав Карен Соммерс. Я убивал тебя! Утром я едва мог вспомнить, зачем приходил сюда. Потом я выяснил, что случилось, и осознал, что знаменит. — Филин захлебывался словами, разволновавшись от воспоминаний. — Я не знал Карен Соммерс. Никому и в голову не пришло искать связь между ней и мной, но эта ошибка раскрепостила меня. Тем утром я понял, что имею власть над жизнью и смертью. И с тех пор я пользуюсь ею. С тех самых пор, Лаура. Женщины по всей стране.

Он поднялся и подошел к ней. Глаза Лауры расширились от ужаса; рот приоткрылся; бутерброд так и лежал у нее на коленях.

— Сейчас мне пора идти, но помни обо мне, Лаура. Помни, как тебе повезло, ведь ты наслаждалась премией в размере двадцати лет жизни.

Грубо и быстро он связал ей руки, вставил кляп, стащил со стула, толкнул на кровать и примотал к ней длинной веревкой.

— Здесь это началось, здесь и закончится, Лаура, — сказал он. — Вот-вот перейдем к последней сцене. Угадай-ка, что это будет.

Он ушел. Взошла луна, и Лаура смогла различить на комоде смутные контуры мобильного телефона.

49

В половине седьмого в номере Джин наконец-то прозвучал долгожданный звонок. Звонила Пегги Кимболл, медсестра, работавшая у доктора Коннорса в то время, когда Джин была его пациенткой.

— Вы такое срочное сообщение оставили, мисс Шеридан, — сказала Кимболл. — В чем дело?

— Пегги, мы встречались двадцать лет назад. Я была пациенткой доктора Коннорса и он, в приватном порядке, устроил удочерение моего ребенка. Мне нужно об этом с вами поговорить.