Мое жестокое счастье, или Принцессы тоже плачут

Алена улыбнулась и прижала руку мужа к своей щеке. Рука была теплой, сильной, и Алена почувствовала, как сила передается и ей тоже. Гришка смотрел на жену ласково, поправил растрепавшиеся волосы:

– Красотулька ты моя…

Алену выписали через месяц, когда уже было совсем лето, кончался июль. В городе от жары плавился асфальт, но в поселке было относительно нормально. Все-таки сохранившийся лесок давал о себе знать. Алена с помощью мужа выбралась из машины, вдохнула полной грудью свежий лесной воздух, потянулась всем телом, резко обозначив живот:

– Господи, улица! Наконец-то!

Григорий испугался этого ее резкого жеста:

– Аленушка, не так быстро! Я тебя прошу, маленькая моя, осторожнее…

– Гриш… – укоризненно проговорила Алена. – Что же мне теперь, вообще лечь и замереть на оставшиеся четыре месяца?

«Если бы они у нас были, эти четыре месяца, – с горечью подумал Григорий, держа жену за руку. – Хорошо, если так…»

– Ты пообещай мне, Аленка, что будешь выполнять все, что врач велел! – строго сказал он. – Ты ведь не одна, вас трое, и все трое мне дороги.

– Мы тебя тоже очень любим! – засмеялась Алена, прижимаясь к нему.

– Пойдем, покажу тебе, что купил. – Гришка повел ее в самую тенистую часть двора, и там Алена увидела большие, укрепленные под широким навесом от солнца, качели с мягким матрасом, на который запросто можно было лечь. – Вот тут сможешь хоть целыми днями валяться, еще столик пацаны завтра привезут. А потом и ребятишки тут гулять будут, городок купим детский, знаешь, я тут на ярмарке такие видел, пластиковые, яркие, прелесть! – возбужденно рассказывал Грачев, усадив Алену на качели и пристроившись рядом. – Ты что? – взволнованно спросил он, заметив, как она испуганно замерла.

– Толкаются, – прошептала Алена, и его глаза вспыхнули:

– Можно?..

– Конечно, дурачок…

Алена взяла руку мужа и положила себе на живот, туда, где разворачивались настоящие военные действия.

– Ого! – оценил Григорий, почувствовав легкие толчки. – Не больно?

– Да нет… – улыбнулась Алена. – Странное какое-то ощущение.

Они просидели так до тех пор, пока близнецы не успокоились под рукой отца, не притихли, словно прислушивались к разговору. Неподалеку от качелей прохаживался Боксер, поглядывал в сторону хозяев. В душе он был рад, что все обошлось, Алена дома, теперь Грач успокоится, перестанет постоянно ходить с мрачным озабоченным лицом. Виктор, неотлучно находившийся возле Алены в больнице, тоже переживал, чувствуя свою вину.

Однажды Алена, заметив выражение его лица, поинтересовалась, что произошло, и Виктор, пряча глаза, признался, в чем дело. Зеленые глаза Алены округлились, и она возмущенно проговорила, дотронувшись до его руки:

– Витя, ты совершенно ни при чем. Думаешь, Алимов впервые меня ударил? Ничего подобного, это происходило регулярно. Разве ты не помнишь, как я выглядела, впервые попав в Гришкин дом? Да у меня нос был набок, и глаза заплывшие.

– Алена Сергеевна, дело не в том, – перебил телохранитель. – Я рядом с вами, я должен был защитить, успеть до того, как этот ублюдок коснется вас хоть пальцем. Я не выполнил свою работу.

– Я тебя прошу – не заставляй меня волноваться, мне вредно. И не вини себя, обещаешь? – Алена требовательно смотрела ему в лицо, и Виктор кивнул. – Вот и хорошо. Ты знаешь, Витя, мне всегда спокойно, когда ты рядом, я тогда ничего не боюсь. А Гришка ругался? – вдруг вспомнила она, и Боксер отрицательно помотал головой:

– Нет. Это даже странно, если честно, ведь я такой косяк допустил, за который он никогда не спустил бы.

– Так, все, я устала это обсуждать, – прекратила его излияния Алена и закрыла глаза. – Я вздремну, а ты сходи в кафе, перекуси что-нибудь. И мне соку купи, а то я весь уже выпила.

Больше к этому разговору они не возвращались, да и Грачев не заговаривал. Виктор краем уха слышал, что Григорий очень жестоко наказал Алимова, никто из пацанов даже не мог точно сказать, остался ли в живых этот идиот. Говорить об этом Алене Грачев запретил под страхом смерти, и в том, что это не для красного словца, были уверены абсолютно все.

Со дня выписки Алены жизнь в доме изменилась. Никто не повышал голоса, не шумел, не орал, даже собаки во дворе, казалось, притихли и лишний раз не брехали на проезжающие за воротами машины. Алена большую часть времени проводила в постели, выходя погулять только на полчаса, в сопровождении Виктора. Он усаживал ее на качели, устраивался рядом и чуть раскачивал. Алена читала ему вслух книги, на что раньше у нее не было времени. Виктор оказался благодарным слушателем, они обсуждали прочитанное и даже иногда спорили, но так, чтобы не волновать уж слишком Алениных близнецов. Она так и называла их – близнецы, отказавшись узнать пол детей на УЗИ. Григорий был солидарен с ней, хотя тайком признался Мазею, что ему очень хочется сына. Втайне от Алены Гришка покупал крошечные детские вещички, игрушки, всякие мелочи, которые его водитель и телохранитель ловко проносили в замыкающуюся на ключ детскую, пока он сам отвлекал жену разговорами.