Моему судье

— Ну, и что дальше? Что тут не в порядке? Джулиано нехорошо улыбнулся и движением подбородка указал на экран.

Я опять посмотрел на монитор. На нем поднялся разноцветный вихрь; безудержно кружась, он принимал различные формы.

Прошло несколько секунд, потом цветная круговерть стала стихать и наконец улеглась. Краски поблекли, затем постепенно экран опять побелел и вверху появились окна.

Не дожидаясь уже ни приглашения, ни приказа, я бросился к клавиатуре и снова ввел первые попавшиеся данные.

Логин: скарабей.

Пароль: W32jhl2!k.

Я дышал как загнанный, чувствуя горечь в пересохшем рту.

Нажал на «Ввод»: стремительно, как сигнал в микросхеме, у меня в мозгу промелькнула мысль, что главная страница не должна, просто не может открыться. И естественно, как назло, со скоростью мысли она открылась: «Здравствуйте, синьор Лука Барберис, добро пожаловать в систему «Пиппо».

— Вы поняли, что происходит? — спросил Эннио Лаянка.

— Похоже, что система при попытке несанкционированного доступа, вместо того чтобы заблокировать вход, воспринимает вводимые данные как данные последнего пользователя, который зарегистрировался по всем правилам.

— Хорошо, вижу, что хоть что-то вы знаете. И как вы это объясните?

— Возможно, местный компьютер где-то сохраняет эти данные, а потом автоматически их использует, вместо того чтобы заблокировать систему.

— Разумеется, это и нам пришло в голову, — заметил Джулиано. — Важно понять, как это происходит.

— Ничего страшного, — продолжил я с облегчением, — это ошибка программирования, такие ошибки стыдно допускать даже на втором курсе. Значит, придется мне уволить виновного и самому засесть за работу. В начале следующей недели все будет готово.

— Это не ошибка программирования.

На сей раз заговорил Мирко Гуиди. До сих пор он держался в стороне, в глубине комнаты, уместив зад на столе с принтерами и скрестив руки на груди.

— Ты прекрасно знаешь, что это не простая ошибка, не то мы нашли бы ее раньше. Допустим даже, что у вас одни придурки, но у нас-то нет: мы все проверяли и перепроверяли. И все работало.

В другое время я бы отвесил этому наглому юнцу такую оплеуху, что сшиб бы его с ног, а потом послал куда подальше, — я собрал свой первый компьютер, когда он еще пешком под стол ходил. Однако я так одурел, что только и мог сказать:

— Что же это, если не ошибка?

— Ты у меня спрашиваешь? Вирус. Вирус отложенного действия. Посмотри на дату.

Я взглянул на дату в правом нижнем углу экрана: 15 сентября.

Вмешался Джулиано:

— Мы нарочно оставили дату, чтобы выяснить, нет ли тут бомбы замедленного действия. Ясно? Все подстроено с таким расчетом, чтобы вирус активизировался в разгар финансовых операций заказчика.

— Вы отдаете себе отчет, доктор Барберис, что произойдет, если любой желающий сможет проникнуть в закрытую зону инвестора, в личный кабинет клиента на сайте?

— Конечно. Он может использовать данные в мошеннических целях.

— Это только один аспект проблемы. Подумайте об ущербе для репутации нашего заказчика. А ведь основа деятельности любой финансовой компании — прежде всего надежность, стоит доверию клиента пошатнуться, как все рушится. Это относится и к вашей работе.

И снова встрял Гуиди:

— Как вы не догадались перевести дату? Так всегда делают!

— Делают, когда ищут вирусы, а не когда проверяют системы собственного производства, зная наверняка, что они не могли быть заражены со стороны. Разве что…

Я глянул прямо ему в глаза. Подлый молокосос ухмылялся. Я продолжал:

— Разве что вирус подсадил в программу посторонний, знавший исходный код, кто-то не из моей фирмы.

Подлый молокосос по-прежнему ухмылялся, разве что не хихикал. Точно такая же улыбочка была у Джулиано в тот вечер, когда я его убил. Да, наверное, в тот вечер на лице Джулиано Лаянки я разглядел усмешку Мирко Гуиди, возможно, когда я во второй раз выжимал сцепление, чтоб размозжить ему череп, мне хотелось убить их обоих. Я вскочил:

— Сейчас я возвращаюсь к себе в офис, беру копию системы, которая не заражена этой дрянью, и увидите, что вам еще придется просить прощения.

Я едва не вырвал свое пальто из рук Элены и ушел не попрощавшись.

До самой станции метро «Кадорна» я бежал, потом скатился вниз по лестнице. В Милане у меня не выходило ездить на машине, а трамваи и автобусы, похоже, соревновались, кто тащится медленнее. К счастью, существовало метро, метро и собственные ноги. А в Милане, как всегда, царил хаос. Хорошо бы иметь мачете, чтобы расчищать себе путь в толпе — среди мелких служащих с дипломатами, дамочек с пакетами из дорогих магазинов, среди студентов, что слонялись по городу, от безделья не зная, куда деться.

Я предвкушал победу, но все еще кипел от злости. А злость заставляет ненавидеть весь мир. Я возненавидел всех, кто вошел до меня и вместе со мной в переполненный душный вагон. Ненавидел цыганенка, упорно терзавшего аккордеон, чтобы вымучить из него что-то похожее на «Розамунду», а потом тыкать в нас картонным стаканчиком из-под кока-колы, куда он собирал милостыню: я бы разбил ему об голову этот аккордеон.