Моему судье

Жалко, что Брель умер, а не то я бы тоже попробовал, вдруг бы он спас и меня. Он споет мне подходящую песню, и я угомонюсь, забуду, что должен убить снова, явлюсь в полицию, с вами, господин судья, мы коротко знакомы, и кто знает, может, через тринадцать или четырнадцать лет женюсь на вашей лучшей подруге, которую тем временем бросит муж.

Вот и опять я отклонился от темы. Из-за Бреля и месье Армана у меня из головы вылетело мое собственное расследование, а впрочем — почему бы и нет, — вдруг настоящим открытием окажется чудо 64-го года.

В понедельник, 10 мая, все повторилось в точности как две недели назад: ожидание в кафе, лифт, улыбающаяся секретарша. Добрый день, подождите минутку, я узнаю, здесь ли он, пожалуйста, проходите, вторая дверь налево.

За второй дверью налево был просторный кабинет с паркетным полом и мебелью — ровесницей здания, источавшими аромат воска и изысканности. Однако рыжий паренек таки сделал карьеру!

— Toi?[12]¹ — воскликнул он при виде меня.

Я не разобрал, было ли это простое удивление или замешательство и страх, оттого что он видит перед собой преступника. Читает ли он итальянские газеты? Может, видел мою фамилию в сочетании со словом «убийца»?

Как бы там ни было, он ни о чем не расспрашивал, если не считать обычных вопросов, которые задают старым знакомым.

Мы сразу перешли к делу.

Я расстегнул часы и положил перед ним на письменный стол:

— В этой флэшке вирус, «троянский конь», он делает уязвимой систему защиты от несанкционированного доступа. По крайней мере мою: после трех попыток все равно входишь. Я хочу тебя попросить, выясни все, что можно, про этот вирус: кто его изготовил, часто ли он встречается, когда попал ко мне в компьютер…

— А сам ты разве больше этим не занимаешься?

— Да как-то не очень. И потом, это прямо подстава. Я пробовал разобраться, но не тут-то было, и тогда подумал, может, ты…

— И только ради этого ты приехал во Францию?

— Ну, не только, — отвечал я уклончиво.

Патрик потянулся, чтобы вставить флэшку в USB-порт в своем компьютере, но я его остановил:

— Единственное, что мне удалось выяснить, — этот вирус страшно заразный, моментально поражает такие части оперативной системы, о существовании которых ты даже не подозревал.

— Тогда оставь память: пойду проверю ее в надежном месте, где вирус далеко не распространится.

— Все еще хакер?

— В жизни этим не занимался, — улыбнулся он. — Увидимся в четверг, оставь телефон: если что-нибудь выяснится раньше, позвоню.

Я дал ему визитку своей гостиницы и написал номер комнаты.

— И как же ты теперь без часов?

— Куплю другие, — ответил я. Но если откровенно, нелегко мне было расстаться с этой штуковиной. Три года мы были с ней неразлучны и, в виде единиц и нулей, в ней сохранялась частица моей жизни.

Я вышел, и начался новый день моих скитаний. В библиотеке меня дожидался Эдмон Дантес. Когда объявили, что читальный зал закрывается, я все еще пребывал в XIX веке, в гуще парижских интриг, и в их гуще проведу завтрашний день: если б дед был жив, вот бы расспросить его, как он представляет себе Париж, ведь за всю жизнь он выезжал только в свадебное путешествие, в Лигурию.

В среду около трех пополудни Моррель и Валентина под знаком мудрого изречения «Ждать и надеяться» простились с графом, а я закрыл книгу и сдал ее славной библиотекарше, которая в предыдущие дни всегда откладывала для меня мой экземпляр и уже видела во мне старого друга.

— А теперь? Возьмете «Черный тюльпан»?

— Нет. Может, возьму «Парижские тайны», а может, больше совсем не приду.

Она разочарованно на меня взглянула, и мне захотелось рассказать ей о себе: вот сейчас я жду, пока кое-что выяснится, а как дождусь, останется только совершить убийство. Но я уверен, она приняла бы мои слова за шутку, за неуклюжую попытку прикинуться этаким Джеймсом Бондом. Тогда я набрался храбрости, накрыл ее руку своей и почти шепотом произнес:

— Не беспокойтесь, увидимся через несколько дней.

Мне показалось, она повеселела. Может, я и правда был ей небезразличен.

Один бог знает, как сложилась бы моя жизнь, если бы я чаще находил в себе силы коснуться чьей-то руки, погладить по голове, сказать «люблю».

Небо сплошь затянуто облаками, так что не разобрать, утро сейчас, обед или уже вечер. Я взглянул было на часы, но на запястье на месте верного «крауна» белела полоска кожи. Завтра узнаю ответ.

Однако когда я вернулся, жена месье Армана вручила мне клетчатый листок из блокнота, на котором, старательно выводя буквы, записала сообщение: «Завтра встречи с месье Патриком не будет, все откладывается до будущей среды».

И вот, господин судья, настало сегодняшнее утро. Не стану рассказывать об однообразии прошедших дней, как я без конца делаю одно и то же, как выглядываю из-за занавески, прежде чем посмотреть в окно, чтобы не встретить подозрительный взгляд старого судьи из дома напротив.

Лучше сразу о сегодняшнем маленьком открытии.

— Этот вирус мне никогда не попадался, — сообщил Патрик.

— Значит, распространенность — ноль.