Могикане Парижа

– Черт возьми! – вскричал он. – Да разве ты, дурак, не понимаешь, что если я чего-нибудь не знаю сам, то не могу объяснить этого и тебе! А вы чего стоите и смотрите на меня дурацкими глазами!? – продолжал он, обращаясь к остальным своим подчиненным. – Ступайте и простучите стены, у кого чем есть.

Полицейские тотчас бросились к стенам, но все их простукивания повсюду давали один и тот же короткий и сухой звук.

– Ну, дети мои, – сказал Жакаль, – кажется, нам надо признаться, что мы нарвались на молодцов похитрее нас самих.

– Или, как говорится, мы в дураках остались! – заметил Карманьоль.

– Однако осмотрим стены еще один раз все вместе, – распорядился Жакаль.

Команда покорно выстроилась в прежнем порядке и двинулась следом за ним. Жакаль сам выстукивал все стены своим кастетом, но после часа бесплодных поисков снова остановился.

Тотчас же состоялся генеральный совет, но так как уже и заранее было известно, а теперь было даже и очевидно, что в этом доме ни погребов, ни других комнат, кроме прихожей и зала, не было, то все члены совета только и ограничивались утверждениями, что дело это странное, не без греха и т. д. и что за невозможностью его разъяснить остается его только бросить.

Один только Жакаль все еще не терял надежды.

X. Говорящий колодец

Двое из команды подняли труп Воль-о-Вана и вынесли его на улицу.

Остальные шестеро все еще оставались в зале.

Жакаль приказал потушить факелы и вышел с Карманьолем и Лонг-Авуаном. Команда уныло поплелась за ними.

Перед домом Жакаль встретил своих караульных и приказал им расхаживать по улице Пост до самого утра.

Начальник полиции был очень задумчив и, низко опустив голову, направился к улице Говорящего ручья.

Но в ту минуту, когда ему нужно было сворачивать туда, он вдруг остановился. Карманьоль, Лонг-Авуан и команда – тоже.

Из-под мостовой совершенно явственно послышались стоны.

Этот-то странный звук и поразил Жакаля. Он стал прислушиваться, чтобы узнать, откуда он доносится.

– Слушайте! – проговорил он.

Все напрягли слух и внимание, одни, неподвижно стоя и затаив дыхание, другие, припав, как индейцы, ухом к земле.

Не было ни малейшего сомнения в том, что где-то глубоко под ними был живой человек, который отчаянно стонал и кричал, но точно определить, где именно он был, оказывалось невозможным.

– Надо мной положительно забавляется какой-то злой колдун! – вскричал Жакаль. – То шестьдесят человек испаряются, как рюмка спирта, то мостовая начинает умолять о помощи, то откуда-то раздаются страшные стоны, точно в «Освобожденном Иерусалиме» Тассо. Дела – истинно непонятные, однако не следует смущаться, надо доискаться до причины!

После этой речи, сказанной ради поддержания бодрости в команде, видимо приунывшей после смерти Воль-о-Вана, Жакаль снова нагнулся и стал опять прислушиваться. Остальные стояли, затаив дыхание, а из-под земли продолжали раздаваться человеческие крики и стоны, принимавшие все большее выражение отчаяния.

Вдруг Жакаль выпрямился и твердо подошел к тому месту, где над уровнем улицы фута на три поднималось нечто, похожее на четырехугольный сруб.

– Вот здесь! – сказал он.

К нему тотчас же подбежал Карманьоль.

– Да, да, совершенно верно! – вскричал он. – Да, впрочем, и удивительного тут нет ничего, ведь это Говорящий колодец.

На повороте с улицы Пост на улицу Говорящего ручья, действительно, существовал заколоченный колодец, от которого она и получила свое название.

В средние века обыватели квартала никогда не решались подходить к нему ночью, да и по самой улице пробирались не без великого страха.

Ходил слух, что многие из самых храбрых горожан и несколько удалых школьников собственными ушами слышали, что из глубины этого колодца раздаются человеческие голоса и пение на каком-то неизвестном языке. Иногда слышались оттуда и удары огромных молотов о колоссальные наковальни или звяканье цепей, которые точно таскали по каменным ступеням.

Впрочем, эта дьявольская отдушина неприятно поражала не одни уши, а также и обоняние, потому что по временам из него неслось отвратительное зловоние, насыщенное всяческими миазмами, которыми и объясняли появление чумы и горячки, которые так часто опустошали город в четырнадцатом и пятнадцатом веках.

Что было причиной этих странных явлений, неизвестно и поныне, легенды того времени просто засвидетельствовали этот факт и лишь только слабо намекают на то, что в подземельях Парижа жила целая шайка фальшивомонетчиков, а этот колодец служил им выходом.

Люди же набожные видели в этом странном и таинственном колодце, скорее, одну из милостей Бога, который допускал, чтобы звуки и стоны адские слышались на земле ради устрашения и предупреждения грешников.

Но, так или иначе, несомненно только то, что колодец, из которого доносились такие странные звуки, имел право на название «Говорящего», а также, если в четырнадцатом и пятнадцатом столетиях в нем гремел целый ад, то не было ничего удивительного в том, что в девятнадцатом из него слышались только стоны.