Могила для 500000 солдат

Он застегивает ширинку, затягивает ремень, наливает в бокал вина, пьет, закидывает автомат за плечо, вытирает губы, трет ладони, раздвигает ляжки, трясет горящий член, выходит на лестницу, прислоняется к деревянной колонне, ветер холодит его сырые ляжки; его тошнит, он склоняется над сумрачным садом, где свищут пурпурники и перепела; за дверью, в салоне, щенок с лаем прыгает на груди близняшек, Виннету, вцепившись рукой в колонну, запрокидывает и наклоняет голову, блюет на розовый куст, прижав другую руку к груди; море вздыхает, Виннету задыхается, плачет, пускает слюни, стонет; блевотина льется на розы, отягощает, сгибает их, стекает по стеблям.

…После кражи, с горящими щеками, я бегу на пляж, начался прилив, я ложусь у гряды водорослей, чайки плавают на гребнях волн, у моих ног кипит прибой, по утесу бежит шлюха, ее платье раздувается на ветру, на ее голой шее треплется шарф; она сбегает на пляж, взбирается на гряду из водорослей, скользит ко мне, я обнимаю ее за шею, прижимаю ее к груди, она трогает карманы моих джинсов, запускает в них ладони, вытаскивает деньги, мой член встает, она пересчитывает банкноты, засовывает их за корсаж, берет меня за руку, уводит с пляжа:

— Пойдем, я буду любить тебя как следует.

В комнате, на постели ее нагое белое тело открывается и закрывается:

— Малыш, малыш…

Сперма брызжет на простыни, я трясу свой член над краем кровати.

— Не пачкай белье, мой щеночек…

На кухне она усаживает меня к себе на колени, пихает мне в рот куски жареного мяса; мои пальцы, выпачканные в соусе, касаются ее грудей, я глотаю мясо, раскрывая рот у ее глаз; под моими ягодицами я чувствую ее раскрытое влагалище, я двигаю бедрами, она стонет:

— Тебя ищут на берегу. Ты убил свою мать?

— Да, вместе с сестрой, я сбросил ее труп в пропасть.

— Зачем ты убил ее?

— Мой отец этого хотел. Она совокуплялась со всеми мужчинами на нашем побережье. Она спала в своей постели, все утро она занималась любовью с моряком. Я приготовил завтрак, взял нож, открыл дверь, моя мать лежала на мокрой простыне, раздвинув ноги, я повернул руками голову матери и пронзил ее шею ножом, кровь брызнула на мои ладони; моя сестра закричала, я вымазал кровью ее лицо; руки моего отца, вытягивавшего сеть на берегу, задрожали. Я убежал. Я хотел ебаться и воровать. Я бежал по рыбным садкам. Передо мной возник Гал, он убежал со свекловичных полей. «Возьми меня с собой. Они заставляют меня работать ночью, при свете фар».

Его джинсы пропитаны соком свеклы, майка забрызгана навозной жижей. До ночи мы прячемся в садках, едим ежевику. Гал плачет, я бью его кулаком. Ночью мы выходим на пляж, я закапываю Гала в сухой горячий песок, он засыпает, держась за мою руку.

…Чайки уплывают, скользя по гребням волн, возвращаются с рассветом, я не сплю, я тру окровавленные ладони о песок.

Шлюха берет меня за руку, мы идем по утесу: «Ты знаешь, я пролез там, где разбито стекло».

На пляже она возвращает мне деньги и уходит, она гладит меня по голове и уходит. Я залезаю на камень, Гал писает, сидя на корточках над лужей, я даю ему кусок жареного мяса:

— Я выебал блядь.

Я устал, я ложусь на песок, залитый солнцем; Гал подползает на четвереньках, садится рядом, дрожит, плачет, жует мясо, выплевывает его:

— У меня остались деньги.

Слезы Гала капают на песок. Я вскакиваю на ноги, хватаю его за пояс, подминаю под себя, бью его по лицу, прижимаю коленом его бедро, он закрывает лицо руками:

— Виннету, ты убил свою мать, ты убил ее, я видел ее в пропасти.

Я бью его, поднимаю камень, швыряю ему в лицо, течет кровь, я блюю на песок, на лицо Гала, он сбивает меня с ног, топчет мою грудь босой ступней.

Утром нас арестовали жандармы; они прыгают в высохший канал, я бегу к воротам шлюза, Гал лежит, лапки вверх, жандарм бьет его дубинкой, я карабкаюсь на ворота, пуля обжигает мое запястье, я бросаюсь в канал, ударяюсь о цемент, жандармы набрасываются на меня, оглушают, на моих запястьях и лодыжках клацают наручники.

— Мой юный клиент говорит, что его вспоили козьим молоком, но всем известно, что коза — щипачка…

— А ты — то сам…

Кровь сохнет под моими ногтями, мой затылок горит; фургон прыгает на ветках, обломанных бурей, суп жжет мои губы; Гал, опустив глаза, лакает свой суп; рядом со мной сидит мальчик, брошенный в фургон вместе с нами, одна его рука держит ложку, другая гладит кромку шортов, обтягивающих мускулистые ляжки; его член встает и натягивает ткань над кромкой; стражник наступает ногой на мою спину и бьет меня плетью по пояснице, крыса высовывает морду из щели в углу столовой; мальчик кидает ей кусок сала, крыса впивается в кусок зубами, выплевывает его и прячется в щели:

— Смотрите — ка, сегодня она не хочет есть; видно, долго еблась.

Плеть щелкает по затылку мальчика. Гал придвигает свой тюфяк к моему.

— Отстань. Ты что, не можешь без меня жить? Смотрите, парни, это моя жена…