Могила Густава Эрикссона

Через три минуты я подошёл к спуску с холмов, который вёл к лесному озерцу. И здесь я увидел такое, что окончательно сбило меня с толку. На этом склоне густо разрослись кусты жасмина. Лет сто назад какой-нибудь дачник посадил их здесь для красоты, а они не только привились почти в лесу, но и заполонили собой весь склон. Цветение жасмина – это середина климатического лета. И, обычно, в первую декаду июля весь холм покрывался белым цветом, и от него исходило невообразимое благоухание. Запах цветов я почувствовал ещё издалека. А потом увидел весь усыпанный белым цветением склон, и всё это на фоне только-только развернувшихся берёзовых листьев.

Я стоял, как вкопанный. В голове у меня была единственная мысль: «Это что, «трамадол» до сих пор действует?» Тут я заметил, что неподалёку от меня стоят и фотографируют цветущий склон мои старые знакомцы, пожилая женщина с сыном, которых я частенько встречал, гуляя по своему «кругу». Кроме биомассы, жарящей в Лосином острове шашлыки, пьющей водку и пиво, пугающей зверюшек и птиц своей дебильной музыкой и уничтожающей и замусоривающей всё вокруг себя, изредка попадаются вполне симпатичные люди, приходящие сюда в гости и ведущие себя, как и положено в гостях. Я подошёл и поздоровался. Они мне вежливо ответили, после чего я спросил:

– А вам не кажется странным такое цветение жасмина в этом году?

Мне ответила женщина:

– Вы правы. Это, наверное, после дождей, которые лили целых три недели. Мы каждый год приходим в середине мая фотографировать этот склон холма, но такого буйного цветения я не припоминаю.

Я вежливо распрощался и направился к выходу с «круга», уже не обращая внимания на природные красоты. Всё же не очень приятно осознавать, что сходишь с ума. К чёрту этот «трамадол», приду домой и выброшу в помойку. Только этого мне и не хватало! Насчёт волков в Лосином острове – не знаю. Но люди каждый май приходят фотографировать цветущий жасмин, а я почему-то считаю, что он должен цвести в начале июля. Что-то мне это совсем не нравится.

Одиннадцатого трамвая ждать пришлось недолго. Я вошёл и хотел приложить свою пенсионную карточку к валидатору, прошёл трамвай из конца в конец, но так ни одного аппарата и не нашёл. Ко мне подошла женщина в униформе «Мосгортранса»:

– Мужчина, Вы что-то ищете?

– Не поверите, да. А где у вас тут валидатор?

– Чего-чего?

– Ну, штука такая, к которой карточки прикладывают, чтобы проезд оплатить.

Женщина посмотрела на меня, как на сумасшедшего:

– Мужчина, Вы в своём уме? И второй вопрос: проезд оплачивать будете?

– Я пенсионер вообще-то.

– Ну, так показывайте пенсионное удостоверение и не морочьте мне голову.

Я показал ей пенсионное и с жалким видом уселся у окна. Что происходит, ди химельт доннер ветер нохайнмаль? Чувствую я себя превосходно, голова ясная, полностью отдаю себе отчёт в происходящем. Ну ладно, волки в Лосином острове. Ну ладно, цветущий в середине мая жасмин. Но кондуктор в московском трамвае и отсутствие валидаторов, о которых никто не слышал? Это уже слишком. Это тебе не лёгкое помутнение рассудка под воздействием наркотиков. Что-то происходит, только я не понимаю – что?

С трамвая я в буквальном смысле соскочил и, даже не закуривая, бросился к дому.

……….

Я влетел в квартиру, услышал, что Ланка хозяйничает на кухне, и кинулся к ней. Мой взъерошенный вид удивил её:

– Как-то странно ты выглядишь после прогулки.

– Зай, у тебя всё в порядке?

– А почему должно быть не в порядке? Да что с тобой? Что-то произошло?

– Да ничего такого, за исключением того, что я видел на нашем «кругу» волков, – сказал я как можно спокойней.

Ланка отреагировала неожиданно:

– Вот здорово! А я думала, что их можно встретить только за МКАДом, а в городскую часть Лосиного острова они не забегают.

Я посмотрел на жену оценивающе, не издевается ли:

– А что, они водятся в той части заказника, которая расположена за МКАДом?

– А ты не знал?

Я немного помолчал и задал ещё один вопрос:

– Помнишь склон, который идёт от леса к озерцу?

– Конечно.

– Представляешь, он сейчас весь покрыт цветущим жасмином. Это невероятно, жасмин зацвёл в середине мая.

Вот тут жена посмотрела на меня подозрительно:

– А когда он, по-твоему, должен цвести, в начале июля, что ли?

Тут я растерялся окончательно. То ли лыжи не катят…

– Слушай, Ланка, а объясни, почему в трамвае нет валидаторов, зато есть кондуктор?

– Во-первых, что такое валидатор? Во-вторых, а где должен быть кондуктор, в поликлинике?

Не очень приятно осознавать, что у тебя в 51 год деменция, но, судя по всему, так оно и есть. Я тяжело опустился на стул и промямлил:

– Ну, да, ну, да, где же ему быть, как не в трамвае. Всё правильно, зай. А где Тимошка-то?

Жена удивлённо подняла брови:

– Какой Тимошка?

Вот тут мне окончательно сделалось плохо:

– Как «какой Тимошка»? Сын наш.

– Я не понимаю, Юр, почему ты хочешь меня обидеть, – сказала Ланка сквозь зубы. – Ты же прекрасно знаешь, что детей у нас нет, и не может быть из-за меня.

Похоже, разозлилась она не на шутку и хотела устроить мне хорошую выволочку. Тут она повернулась ко мне и взглянула пристально.