Могила Колумба

— Хороший вопрос, — кивнул Томас. — Адмирал рассчитывал достигнуть восточной оконечности современного Китая, то есть самых южных широт провинции Сиамба, протяженного полуострова, ограничивающего Азию с востока. Вот почему, когда Колумб плыл вдоль побережья современных территорий Никарагуа, Коста-Рики и Панамы, четыре корабля флотилии мореплавателя держались восточного направления.

— И что он искал? — снова спросил Эдвин.

— Владения Великого хана и его золотые рудники. Это путешествие было самым тяжелым из всех, совершенных первооткрывателем. Почти все время флотилию трепали бури. Колумб оставил душераздирающие описания путешествия: сильные ветры, бурное море, невозможность следовать намеченным курсом и так далее. Во время одной из многочисленных стоянок индейцы поведали ему о богатейшей земле Верагуа и с восторгом описывали область Сигуаре, лежавшую по ту сторону горной цепи. Колумб решил, что Сигуаре и Сиамба суть одно и то же, а следовательно, он достиг самой узкой части полуострова.[27] Он предполагал на этом основании, что где-то совсем уже рядом Индийское море.

Томас Оливер встал и, вновь обрушив одним ударом высокую и растрепанную кипу бумаг, достал карту региона. Когда осел рукотворный пылевой вихрь, он показал на карте маршрут Колумба.

— Плавание проходило в тяжелейших условиях, среди бурь, неблагоприятных ветров, с истощенной и павшей духом командой. По мере возможности продвигаясь вперед, адмирал столкнулся с тем, что полуостров оказался длиннее, чем он предполагал, и контуры побережья не соответствовали известным ему азиатским картам. Суша уклонялась к юго-западу, вместо того чтобы поворачивать к юго-востоку или востоку, как ожидалось. Какое горькое разочарование, должно быть, испытали моряки!

— И кроме того, адмирал тяжело болел во время путешествия, — вставила Альтаграсиа. — Верно?

— Абсолютно. Колумб почти все время провел в кровати. Иногда ему устраивали постель на палубе. Однажды, по его собственному признанию, он едва не свалился в море.

На мгновение установилась тишина — слушатели представили себе в красках эту картину.

— Как некстати, что украли у вас карты! — посетовал Томас. — Если вспомнить, что большую часть жизни Колумб существовал, продавая созданные им карты, можно было бы предположить, что он оставит потомкам в наследство подробнейшие чертежи со всеми маршрутами и топографическими изображениями открытых земель. Но в действительности не существует ни одного, помимо маленького схематичного рисунка, нацарапанного в судовом журнале.

— Я не ручаюсь, что карты, найденные нами, — заговорил Эдвин, — были начерчены рукой самого адмирала. С уверенностью я могу лишь утверждать, что на одну из них была нанесена Эспаньола, а на другой изображена некая область в Центральной Америке. И еще: на побережье всей обозначенной территории расставлены какие-то значки.

— И вы не в состоянии предположить, что это… — подытожил Томас Оливер, обводя гостей взглядом в надежде получить какую-нибудь дополнительную информацию.

— Не имеем представления, — отозвалась Альтаграсиа, возводя глаза к потолку, словно рассчитывала увидеть там утраченную находку.

— Что ж, думаю, вам нужно прочесть письмо, которое написал Колумб Католическим королям на Ямайке 7 июля 1503 года на обратном пути, как раз накануне отплытия в Испанию. В письме очень образно описано все, о чем мы только что говорили, в частности, тяготы путешествия. Возможно, там вы найдете кое-какие зацепки. В настоящий момент я вряд ли могу вам еще чем-нибудь помочь.

Глава 8 МАДРИД

Разразилась буря, и она так истомила меня, что я не знал уже, что предпринять. Моя рана снова открылась. Девять дней я был словно потерянный, утратив надежду на то, что мне удастся выжить. Никому еще не приходилось видеть такое море — бурное, грозное, вздымающееся, бурлящее пеной. Ветер не позволял ни идти вперед, ни пристать хоть к какому-то выступу суши. Здесь, в кровавого цвета море, кипящем, подобно воде в котле на большом огне […] И так измождены были люди, что грезили о смерти, желая избавиться от этих мучений.

Письмо Христофора Колумба Католическим королям.

Ямайка, 7 июля 1503 года

Жаркий вечер просто взывал к тому, чтобы они уселись на одной из многочисленных открытых террас. Устроившись на бульваре Кастельяна, детективы решили немного перевести дух и расслабиться после утомительной гонки последних дней.