Могила моей сестры

Когда он увидел ее на похоронах Сары одну, его сердце облилось кровью за нее. Он всегда завидовал ее семье, такой близкой, любящей и заботливой. У него дома не всегда было так. Но довольно скоро Трейси лишилась всего, что любила. Когда он подошел к ней на похоронах, он подошел как друг детства, однако не мог отрицать, что его физически влекло к ней, и он дал ей свою визитную карточку в надежде, что она, может быть, позвонит и посмотрит на него уже не как на мальчишку, каким когда-то знала, а как на мужчину, которым он стал. Эта надежда поблекла, когда она пришла к нему в офис и попросила посмотреть материалы по делу. Чисто деловая встреча.

Потом, когда Дэн пригласил ее домой, у него не было никакой задней мысли. Он беспокоился о ее безопасности, но, увидев ее, снова не смог удержаться от надежды, что между ними может проскочить какая-то искра. Когда он обнял ее, чтобы показать, как нужно бить по мячу, внутри у него шевельнулось что-то, чего он уже давно не ощущал. Последний месяц он смирял эти чувства, говоря себе, что Трейси по-прежнему глубоко травмирована, и не только ранима, но и насторожена – относительно Седар-Гроува и всех, кто с ним связан, в том числе и Дэна. Он пригласил ее на выставку стекла Чихули и на ужин, чтобы удалить от окружающего, а потом вдруг понял, что поставил ее перед неловкой дилеммой: пригласить его переночевать у нее или отослать в отель? Он чувствовал, что торопит ее, что она не готова к отношениям и что у нее без того хватает забот после недавнего обнаружения останков Сары, а теперь еще и от эмоционально изнурительного судебного процесса.

У него были и профессиональные соображения. Трейси не была клиентом. Его клиентом был Эдмунд Хауз. Но она обладала всей нужной ему информацией, чтобы должным образом подготовить повторное слушание, если апелляционный суд предоставит Хаузу это право. В таких обстоятельствах Дэну казалось, что лучше избавить Трейси от неуместного давления, и он решил отменить свидание, перенести на более подходящее время и место.

Шерлок заворчал и вздрогнул во сне; он лежал рядом с Рексом на коврике перед письменным столом Дэна. Дэн стал приводить псов на работу после угрозы Каллоуэя конфисковать их. Они ему не мешали. Псы были хорошей компанией, но каждый шум заставлял их настораживаться и с лаем бросаться в приемную. По крайней мере, сейчас они молчали.

Он снова сосредоточился на ответе Вэнса Кларка на ходатайство о пересмотре дела. Его догадка, что Кларк направил свое возражение пораньше, чтобы внушить апелляционному суду, будто ходатайство не имеет никаких оснований, оказалась верной. Прокурор утверждал, что ходатайство не указывает на какие-либо нарушения в предыдущем разбирательстве, которые могли бы послужить основанием для нового суда над Эдмундом Хаузом. Он напоминал суду, что Хауз был первым в штате Вашингтон, кого приговорили за убийство первой степени на основании одних лишь косвенных улик, поскольку он отказался сообщить властям, где захоронил тело Сары Кроссуайт, хотя до того и сознался в ее убийстве. Кларк написал, что Хауз пытался использовать эту информацию, чтобы добиться апелляции, и его не следует поощрять в этой стратегии. Если бы преступник сообщил властям двадцать лет назад, где захоронена Сара, заключал Кларк, все оправдывающие его обстоятельства могли бы быть рассмотрены во время первого разбирательства. Конечно же, Хауз не сделал этого, потому что это стало бы окончательным доказательством его вины. В любом случае, он был виновен. И суд над ним был справедливым. Ничто из того, что О’Лири привел в своем ходатайстве, не меняет этого факта.

Неплохой аргумент, разве что совершенно нелогичный, основанный на допущении, что суд поверит, будто Хауз признался в убийстве и использовал информацию о местонахождении тела для смягчения наказания. Деанджело Финн плохо провел перекрестный допрос Каллоуэя, не указав на отсутствие задокументированного и подписанного признания, что стало бы для любого адвоката первым уязвимым местом для разрушения доводов обвинения. Финн усугубил свою ошибку, заставив Хауза отрицать свое признание, что поставило под сомнение его искренность и позволило обвинению успешно убедить присяжных, что прежний приговор Хаузу за изнасилование был справедлив. Это был гвоздь в крышку гроба. Насильник – всегда насильник. Вместо этого Финну следовало исключить заявление о том, что якобы Хауз признался в убийстве, как сомнительное и крайне предвзятое, учитывая отсутствие всяких подтверждающих это доказательств, и таким образом избежать полного фиаско. Даже если ходатайство будет отклонено, у Хауза будет сильное основание для апелляции. Уже само то, что Финн не сделал очевидного, независимо от найденных в могиле оправдывающих доказательств, является поводом для повторного суда.