Могила на взморье (ЛП)

Маргрете вполне могла сказать правду. В таком случае, я действительно на протяжении двадцати трех лет носила в себе воспоминания об убийстве Юлиана, запаниковала после звонка Торбена Шляйхера и позвонила Пьеру, после чего поспешила на Пёль, где пыталась помешать Сабине выяснить правду о Юлиане, короче говоря, я находилась в постоянном стрессе. Однако по-прежнему было не понятно, как произошла авария.

Но Маргрете могла и солгать. В действительности я могла приехать на Пёль, чтобы воспользоваться возможностью и помириться с сестрой. Об убийстве Юлиана я могла узнать в тот вечер, когда мы грилили, и конечно же разволновалась по этому поводу. Когда Сабина и я собрались рассказать о том, что выяснили, нас преследовали и спровоцировали аварию. Непонятно только было, кто ехал следом за нами

В общем и целом, разговор с Иной Бартольди ничего не дал, плохое предчувствие тоже никуда не делось. Участвовать в смерти когда-то любимого человека — пусть даже помогая скрыть это преступление — это был чудовищный душевный груз. Меня поддерживала только надежда, что все это было сплошным обманом.

— Я вижу по Вам, что вы хотите ясности, — сказала она. — И понимаю это. Но я уже несколько недель назад советовала Вам не ездить на Пёль, и сегодня я дам Вам тот же совет. Пожалуйста, не пытайтесь обхитрить Ваш мозг. Посмотрите на себя, Лея. Поиски правды больше навредили Вам, чем помогли.

Несколько недель я испытывала нечто, похожее на счастье. Время, проведенное с Пьером, поездки по зеленому острову, чувство духовного пробуждения несказанно хорошо повлияли на меня. В Аргентине я никогда не испытывала такого. Ни мой брак, ни любовники не доставляли мне такого удовольствия, в своей жизни я так редко любила всем сердцем. С фотографиями было нечто подобное. У меня их, наверное, десятки тысяч, но я ни разу не сняла собственную страну. Если подумать, авария, несмотря на ужасные последствия, дала мне шанс. Но я им не воспользовалась.

Я чувствовала себя потерянной, казалось, это чувство было мне и раньше знакомо. Я ни в коем случае не хотела становиться прежней Леей, но на одних отрицаниях далеко не уедешь. У меня не было идеи, как Лее Малер 2.0 жить дальше.

Я целыми днями бесцельно ездила по Германии, но ничего из увиденного не радовало меня. Дело было не в том, что я не увидела ничего впечатляющего, дело было во мне самой. Я практически постоянно думала о Пьере, и каждый раз, вспоминая о нем, я вспоминала о Юлиане, «дворце», о его трупе и лжи. Вернуться к Пьеру мне мешало не его участие в заговоре. Я была в состоянии простить его. Из всех замешанных в этом деле, он больше всего занимался им, и единственный пытался хоть как-то загладить свою вину.

Эдит отрицала убийство, пока я — ничего не подозревая — рассказала ей об обнаружении останков Юлиана во «дворце». Маргрете как всегда фамильярно отнеслась к своему участию в этом деле и, наверное, даже была уверена, что сделала все правильно. Я также не заметила, чтобы Майк или Харри испытывали чувство вины, если не считать, что один стал пьяницей, а другой маниакальным мазохистом. Жаклин, возможно, зашла так далеко, что использовала эту трагедию в своих целях, когда вернувшись из Америки, начала шантажировать Майка. Пьер же напротив, так и не смог простить себя и конструктивно использовал свою вину во благо, начав помогать Хансу Моргенроту и слабым и обездоленным в этом мире.

То, что я избегала его, было связано не столько с ним, сколько со мной. Я боялась, что если снова сойдусь с ним, то постоянно буду вспоминать о своей вине. Если ему не удастся развеять мои сомнения в собственной невиновности, то я навсегда останусь для себя самой сообщницей в убийстве, что ужасно опротивело мне. Пьер был своего рода последней надеждой, которую я хотела навсегда оставить за собой, потому что боялась осознать, что никакой надежды не было.

Но возможно я просто хотела наказать саму себя. Как-то же я должна ответить за то, что — возможно — сделала. Даже если я не была связана с событиями, произошедшими тридцать первого августа девяностого года, мое появление на Пёле все равно привело к аварии и смерти Сабины.

Садясь в аэропорту Франкфурта в самолет, летящий в Буэнос-Айрес, я намеревалась никогда больше не возвращаться, как можно больше забыть и постепенно признать себя невиновной. Причина была проста: я хотела выжить.

Глава 34

Октябрь 2013

— Авенида Каллао сто восемьдесят два, — Пьер назвал адрес таксисту в аэропорту Буэнос-Айреса.

Поездка привела его в один из самых элегантных кварталов трехмиллионного мегаполиса, который в этот октябрьский день предстал во всей своей расцветающей красоте. На островках безопасности цвели красные и желтые тюльпаны, a в люди кафе подставляли свои лица теплым солнечным лучам. Непоседливое оживление на улицах нравились Пьеру также как и ностальгическое очарование здания, в котором жила Лея. В лифте, который могла еще использовать Эва Перон, он ехал на восьмой этаж.