Могила на взморье (ЛП)

Ина Бартольди кивнула, но скривилась, будто неосторожно посоветовала больному сердцем сразу после выписки пойти на тарзанку. Прежде чем я смогла ее о чем-то спросить, она включила проектор при помощи пульта управления, который послушно запищал и передал на стену картину, которая была мне уже знакома по более ранним встречам. Это была цветная препарированная съемка моего головного мозга. Области, отмеченные серым и черным, показывали более или менее поврежденные участки.

Всякий раз, когда одиножды в две недели я видела эти обновленные снимки, меня как электрическим ударом поражал ужас гораздо сильнее и глубже, чем любая другая информация, которую она мне давала, и вовсе не сопоставимая; к примеру, с фотографией аварии. На подготовленных снимках мой мозг выглядел так, будто был поражен коварной болезнью, которая медленно двигалась вперед. Я смотрела на черные точки, одинаковые метастазы, продолговатые тени, как туннели для кормления личинок, бесформенные произведения, как бактериальные культуры под микроскопом.

И все же, впечатление о постепенно прогрессирующей болезни вводило в заблуждение. Разрушение, забвение, непосредственно переходило к смерти, от одной секунды к следующей. В некотором роде, смерть действительно захватила меня четыре месяца назад и увлекла за собой. Было так, будто я вообще некоторое время не жила. Почему я возвратилась назад в Пёль? Что я там делала? Зачем я села в этот автомобиль, который, определенно, не был моим, в день своего прибытия? И почему случилась эта авария на сухом, почти прямом отрезке?

— Есть несколько видов амнезии, а также несколько причин, — пояснила Ина Бартольди.

— Я знаю, Ина. Всегда внимательно выслушивала то, что Вы мне объясняли.

— Уверена, в вас это есть, — сказала она как утешение за то, что скажет мне то же самое. — До сих пор мы исходили... мои коллеги и я... от того, что амнезия является результатом физических травм вашего мозга. — Она подняла руку, как бы отражая возможное возражение. — Таким образом, не избирательные пробелы в долговременной памяти не допускают никакого другого заключения.

Беспорядочно, произвольно, случайно...

Еще не знала, что меня обманул мой тогдашний муж, после чего я его тоже обманула с Яном, ирландцем. Но у меня больше не было перед глазами образа Яна, хотя афера отставала приблизительно на пять лет и длилась два месяца. Хотя я также знала, что моего любимого парикмахера в Лос-Анжелесе звали Анжела Лопес, но, однако, не помнила ни улицу, на которой работал ее салон, ни лицо женщины. Тем не менее, некоторая информация в течение последних нескольких недель возвратилась, к примеру, имена моих соседей по квартире, а также различные номера телефонов, включая мой собственный, и другие мелочи. Небольшие открытые счета. Что за несколько недель до моего отлета в Европу сломались мои босоножки. Какие книги я любила в течение своей жизни, какие вещи.

— Физически вызванная амнезия часто вылечивается легче. Таким образом, во всяком случае, объясняются многие из ваших новообретенных воспоминаний, и с каждой неделей их будет больше. На мой взгляд, через несколько месяцев вы будете иметь долговременную память практически без пробелов. Хотя... Там имеется период, который по-прежнему лежит в темноте.

— Вы подразумеваете время непосредственно перед аварией. Часы на Пёль.

— Да, точно. Потому что у Вас до сих пор по-прежнему нет никаких воспоминаний, будто Вы вовсе не были там четыре месяца назад. Поэтому мои коллеги и я единогласно считаем, что амнезия, которая относится к этому периоду, психологической природы.

Психологической природы. Это вибрировало во мне. Психологической природы.

— Это также подходит тому, что Ваш голос изменился по сравнению с вашими прошлыми высказываниями.

Я кивнула. Мой голос действительно стал тише и мягче, в некотором смысле хриплый, лишенный свободы...

— Мы исключили органические, бактериальные и другие возможные причины. Очевидно, психогенное голосовое нарушение существует у Вас, как иногда случается при необработанных переживаниях. Следовательно, все указывает на это... — Ина Бартольди остановилась, сделала глубокий вздох, позволяя пройти нескольким секундам. — Кое-что произошло, — сказала она с серьезностью, от которой по моей спине пробежал холодок. — На Пёль, перед аварией, с Вами должно было еще что-то случиться, Лея, нечто травматическое. Или Вы узнали что-то в высшей степени шокирующее, от чего отгородились.

Она неловко скрестила руки друг с другом.

— Откровенно говоря... не знаю, должна ли я при этих предпосылках советовать Вам ехать еще раз в Пёль. Я даже склонна просить Вас этого не делать.