Могила на взморье (ЛП)

Я снова прибавила скорость на узком шоссе, спидометр показывал сто десять километров в час, но не обращала на это никакого внимания. Я никогда не ездила быстро, скорее это было присуще Сабине. У нее были железные нервы, наверно такой и должен быть полицейский.

Мне навстречу сигналя двигался трактор и лишь на последней секунде мне удалось уйти от столкновения.

Пьера нигде не было видно. Может у меня был беспочвенный страх перед ним. Может и моя любовь к нему тоже была беспричинной.

Я ошибалась в Пьере? У него, по крайней мере, были угрызения совести, стоившие ему двухсот тысяч евро.

Нет, Пьер не был плохим человеком. Странно, но он по-прежнему был мне близок, я даже доверяла ему.

И одновременно я от него убегала.

Как раз в этот момент я впервые подумала: я сумасшедшая. Я не знаю, что делаю и, самое главное, почему я это делаю. Мой мозг беспрестанно работал и пытался анализировать. Но на деле, я не одну мысль не могла додумать до конца.

Красный свет светофора на окраине Визмара был виной тому, что автомобиль Пьера снова стоял прямо за мной. Когда я повернулась, наши взгляды встретились, и я вновь подумала: я люблю тебя. Черт возьми, я люблю этого сообщника убийства.

Мы одновременно вышли из машин перед комиссариатом и вместе подошли к вахтеру. Тем не менее, я полностью игнорировала Пьера.

— Я бы хотела поговорить с главным комиссаром Амманном, — попросила я.

Вахтер, одетый в форму, перенаправил меня к другому сотруднику, так как Мирослава Амманна по воскресеньям не было в бюро. Он открыл нам дверь и попросил подождать в коридоре. Видимо, он подумал, что мы с Пьером пришли вместе и по одному и тому же вопросу. Я не стала утверждать обратное, но отказывалась даже взглянуть на Пьера.

В коридоре полицейского участка стояли примерно десять стульев, на двоих из них сидела молодая пара, которых тут же позвали в бюро, как только мы заняли места.

Едва мы остались наедине, Пьер сказал тихим, слегка нервным тоном:

- Хорошо, я скажу тебе, что произошло двадцать три года назад.

31 Августа 1990 года

В саду дома Петерсенов стрекочут влюбленные сверчки. На улице ни ветерка, воздух тяжел от запаха летних духов, запаха роз и мальвы, кустов лаванды, подсолнухов и пышных кустов, увешанных спелыми помидорами. На старых садовых стулях посреди пышной зелени они сидят вместе: Маргрете и Харри, Майк, Жаклин и Пьер. Наклонившись вперед, они что-то тихо бормочут, цедят сквозь зубы, ругаются.

— Продавали наркотики? — спрашивает Маргрете, обращаясь к Харри. — Ты и Майк? Ты в своем уме? Извини, последний вопрос был лишним.

— Да ты п-посмотри, сколько денег,— оправдывается он и протягивает сестре двенадцать купюр по пятьдесят марок каждая, которые она, не веря своим глазам, пересчитывает.

— Откуда у вас столько денег? — спрашивает она Пьера и Жаклин слишком громко, на что Майк грубо одергивает ее.

— Черт, Маргрете, что если нас услышит твоя мать?

— Она сидит перед телевизором и смотрит «Место преступления». Еще раз, как вы достали столько денег?

Жаклин пожимает плечами.

— Родители Пьера перевели ему на счет кругленькую сумму на учебу в следующем году, и он даст мне кредит. Боже мой, не делай такое лицо, мы всего лишь принимаем героин. Это легкие наркотики по сравнению с другими. Или как?

Она вопросительно смотрит на остальных.

Все молчат.

— Я правильно понимаю, — говорит Маргрете. — Вы двое, — она указывает на Майка и Харри, — снабжаете этих двоих, — она указывает на Жаклин и Пьера, — героином.