Могила на взморье (ЛП)

Какое-то время они продолжают спорить. Солнце уже начало клониться за горизонт, свежий ветерок принес прохладу и разогнал облака. Кто-то предлагает всем вместе поговорить с Юлианом, но никто особо не верит, что это что-то даст. Юлиан всегда был идеалистом, искренним и придерживающимся принципов. То, чем занимаются Харри и Майк, для него ужасное преступление, хуже того, предательство их дружбы. Возможно, он даже думает, что сделает Жаклин и Пьеру одолжение, рассказав, что они употребляют наркотики, потому что тогда у них бы было больше шансов бросить. Минуты проходят в бесплодной дискуссии, пока Пьер краем глаза не замечает движение. Из открытого окна кухни медленно высовывается маленькая голова. Пьер, Майк, Харри, Маргрете, Жаклин — один за другим они поворачиваются к Эдит, облокотившуюся на оконную раму.

Она говорит:

— Я займусь этим.

И тут же переходит от слов к делу. Они видели издалека как Юлиан шел ко «дворцу», и в ту же минуту туда направляется Эдит. Сначала, чтобы поговорить с ним. Но по дороге через пастбища, в медленно надвигающихся сумерках, она меняет решение. Что, если ей не удастся убедить его? Если он убежит от нее? Это единственная возможность застать его одного. Завтра будет уже поздно, Юлиан пойдет в полицию.

Дойдя до «дворца», она берет из стены кирпич. Эдит делает это ради сына, только ради него, ради Харри, которого она любит, который без нее совершенно не приспособлен к жизни. У бедного мальчика ничего не получается, он постоянно терпит неудачу. А тюрьма оставит на нем отпечаток на долгие годы и десятилетия.

Нет!

Изо всех сил своего маленького, худого тела, она размахивается и ударяет Юлиана по голове. Кирпич разламывается на части, а Юлиан падает на землю.

На протяжении минуты Эдит стоит неподвижно. В ее голове мелькают тысячи картинок: маленький Юлиан у нее на коленях, Юлиан, уплетающий ее пирог, посыпанный сахарным песком, Юлиан, протягивающий ей букет полевых цветов, Юлиан, поющий ей песню...

Эдит наклоняется, проверяет пульс, которого уже нет, и убирает с красивого лица Юлиана завиток светлых волос.

*** 

— Эдит?

Ее имя вырывается у меня громко, как крик, который словно эхо продолжает звучать во мне: Эдит, Эдит, Эдит... Потом мне вдруг показалось, что я услышала свое собственное имя и увидела перед собой Эдит, такой, какой она была раньше. В моем воспоминании она стоит у забора, машет, чтобы я подошла к ней, дает мне какие-то вкусности и спрашивает о родителях, моих занятиях на пианино, оценках. Запах пирога струится из кухонного окна, смешиваясь с запахом моря. Я слышу смех Эдит, слегка хриплый и очень сердечный, чувствую тяжесть ее шершавой, домохозяйской руки. Ее серые глаза нежно смотрят на меня и на мальчика рядом со мной, Юлиана. На прощание она еще раз смеется, прежде чем этот фальшивый смех замолкнет навсегда.

Кто бы мог тогда подумать, что в этой женщине есть нечто плохое, что ей хватило одного повода, чтобы броситься вперед как гадюка и убить?