Могила на взморье

— Это могло бы быть возможным объяснением. Может, Вы сожалеете о Вашем тогдашнем поведении, но лишились возможности извиниться. А Ваш все еще немного лабильный мозг компенсирует это несоответствие, когда проецирует Юлиана.

— Ну и дела! — вздохнула я, словно была разочарована достижениями своего мозга, что было не совсем уж неправдой.

Я всегда держала себя в руках, не любила давать слабину и никогда не запускала себя. Если раньше я болела и вынуждена была оставаться дома, то все равно надевала нормальную одежду, чтобы не ходить как оборванка в старом, но уютном спортивном костюме. Я также заставляла себя идти на работу, даже в том случае, если моему телу хотелось отдохнуть. В общем, я всегда могла положиться на свой рассудок.

Но я уже не была той женщиной, которой была раньше, независимо от моего лабильного душевного состояния. Не только мой голос, но и все мое существо стало мягче. Я стала ранимой, не имела планов и нуждалась в поддержке и опоре, стала намного мягче, чем раньше. Возможно, покажется странным так говорить о себе, но в общем и целом сегодня я нравлюсь себе куда больше, чем раньше. Нужно было только привыкнуть к новой Лее.

— И я ничего не могу сделать, чтобы задержать или ускорить процесс? — спросила я.

— Возвращение в Аргентину или долгое путешествие могли бы остановить его. Вдалеке от родины Вы будете реже вспоминать молодость, места и прежних друзей. По другому обстоят дела с «фотографиями», о которых Вы говорили. Я не думаю, что они абстрактные, скорее это отражение событий, произошедших в мае, во время Вашего посещения Пёля. Обычно потерянные воспоминания возвращаются в виде эпизодов, коротких фильмов. Будучи фотографом, Вы выражаете Ваш креатив и индивидуальность в значительной степени при помощи снимков. Возможно, еще какое-то время Вы будете видеть такие картинки. Однако это не гарантия того, что Ваши воспоминания полностью вернутся, Лея. Этот процесс невозможно предвидеть. Воспоминание может вернуться завтра, а может и никогда. Или по частям на протяжении многих лет.

То, о чем рассказывала психолог, не столько давало ответы, сколько вызывало новые вопросы. Какие воспоминания были важны, а какие не имели значения? Был ли это пазл или фантастические плоды моего воображения?

Я больше не могла доверять самой себе. Это стало для меня потрясением, которое трудно было понять и еще труднее пережить.

Но... могла ли я доверять другим? Несколько дней назад я уже задавалась этим вопросом, но сразу же отодвинула его. И вот теперь он появился вновь. Таинственное предостережение Эдит и неприязнь Харри по отношению ко мне были лишь мелкими событиями, которые либо ничего не значили совсем, либо были частичками чего-то большого. Если действительно было что-то большое, то даже такие любезности, как запланированная Майком фотовыставка, представали в другом свете. Они пытались удержать меня на Пёле? Если да, то почему? Все должно было стать еще загадочнее и запутаннее.

— Возвращаясь к Юлиану,— сказала Ина Бартольди. — Как я уже сказала в начале нашего разговора, есть два объяснения тому, о чем Вы думаете, что видели его. Об одной возможности мы уже говорили, а другая заключается в том, что Юлиан играл главную роль во время Вашего майского визита на Пёль.

— Главную роль? Что Вы имеете в виду?

— Он мог быть центральной темой. Может быть, Вы узнали о нем что-то важное. Возможно, он даже был поводом для Вашей поездки на остров.

Я немного подумала.

— Нет, не может быть,— ответила я немного рассеянно. — Я приехала на остров, чтобы вместе с сестрой уладить дела по поводу участка земли.

— Ах, вот как? Вы точно это знаете, или Вам так сказали?

— Все когда-то забытое взывает о помощи во сне,— утверждал писатель Элиас Канетти.

К сожалению, натура забывчивости такова, что никогда не знаешь, что забыл, из-за чего крики о помощи в подсознании раздаются, словно на иностранном языке. Ты подспудно понимаешь, что что-то не так, но не можешь это выразить. Я частенько хотела все бросить и сесть в ближайший самолет, летящий в Аргентину. Отменить выставку на Пёле было бы проще простого, как никак, я уже отменяла одну в Лондоне!

Я осталась по трем причинам, можно даже сказать из-за трех имен.

Пьер: прошел тот момент, когда я могла просто уйти от него. Мы были влюблены, и я была полна решимости на этот раз не бросать все, как в случае с Юлианом.

Сабина: я хотела выяснить, вернее узнать на сто процентов, почему она умерла и что этому предшествовало. Пока она была жива, мы ссорились, боролись или игнорировали друг друга, а временами даже ненавидели. Какие у нее были желания, мечты о будущем? Этого я не знала. Из-за чего конкретно мы вообще враждовали?