Могила тамплиера

Придя к такому выводу, Слепой расслабился – ровно настолько, насколько мог себе позволить, – и отдался во власть ее очарования. Их места в салоне самолета были рядом – видимо, бронировала их какая-то семейная, а может быть, просто приятельская пара. Теперь такой парой стали Глеб и Анна – временно, на какой-нибудь час. Они немного поболтали; ни на что не рассчитывая (и не собираясь в силу множества причин ничего предпринимать в данном направлении), просто чтобы не обманывать ожиданий привыкшей к повышенному мужскому вниманию красавицы, Сиверов предложил встретиться вечером и где-нибудь посидеть. Как он и ожидал, это предложение было встречено вежливым отказом: мол, я бы с удовольствием, но близкий мне человек серьезно болен, жизнь его находится под угрозой, так что, сами понимаете... Это было очень похоже на правду; Глеб выразил сочувствие, предложил помощь и снова получил отказ – по-прежнему теплый, даже дружеский, но абсолютно недвусмысленный. Все, что в силах человеческих, будет сделано и без него, а на большее он вряд ли способен, поскольку волшебником все-таки, как ни крути, не является. Сиверов выразил надежду, что все кончится благополучно, а потом самолет набрал высоту, и спутница, сославшись на смертельную усталость, с извинениями попросила разрешения хоть чуточку вздремнуть.

– Признаться, я и сам сегодня глаз не сомкнул, – сообщил он.

– Шпионские страсти? – улыбнулась Анна.

– Просто работа, – возразил Глеб. – Абсолютно ничего интересного. Скучища смертная. Надоело.

Женщина не стала с этим спорить – возможно, потому, что сама знала, какой скучной и рутинной бывает порой не только работа агента спецслужб, но и любая работа вообще, даже горячо любимая. Но скорее всего, ее молчаливое согласие со словами Сиверова было продиктовано обыкновенной усталостью и желанием поскорее покончить с вежливой, ничего не значащей дорожной болтовней. Еще раз одарив его милой улыбкой, она откинулась в кресле, закрыла глаза и почти сразу задышала глубоко и ровно.

Несмотря на ее полную неподвижность и это медленное, сонное дыхание, Глеб почему-то был уверен, что его спутница не спит. Откуда у него такая уверенность, он не знал, да и какое это имело значение? В конце концов, нет лучшего способа прервать надоевший тебе разговор с попутчиком, чем притвориться спящим.

Некоторое время он разглядывал Анну из-под темных очков. Да, она была очень красива – не как профессиональная модель с фигурой бамбукового удилища и грудью, похожей на парочку недозрелых слив, а как греческая богиня. Правда, теперь, когда ее обладавшие почти гипнотической силой глаза были закрыты, стало заметно, что она старше, чем казалось вначале. Она смутно напоминала кого-то Глебу. Существует не так уж много разновидностей строения черепа, которые определяют черты лица; неповторимое своеобразие человеческой физиономии придает уникальное сочетание мелких, а порой и значительных отклонений от нормы. А если лицо правильное, то оно, во-первых, считается красивым, а во-вторых, кажется окружающим смутно знакомым, уже виденным где-то, и, возможно, не раз. И в большинстве случаев это ощущение не обманывает: при сегодняшнем развитии индустрии красоты то, что оказалось не под силу природе, делают пластические хирурги и косметологи, без проблем тиражируя эталонные губы, носы, брови и уши, не говоря уж о молочных железах. Женщина просто приходит к врачу и говорит: хочу губы, как у Клаудии Шиффер. Или, к примеру, как у Шерон Стоун...

"Вот оно, – подумал Сиверов. – Шерон Стоун! Если бы не темные волосы – крашеные, конечно, – я бы заметил это раньше. И прибалтийский акцент – легкий, но заметный. И летит, между прочим, в Ригу. Очень мило! Значит, это вот она и есть – таинственная сотрудница журнала "Вокруг света", так поразившая воображение аспиранта Гены Быкова. Сидит себе рядышком со мной, а в сумочке у нее, разумеется, преспокойно лежит энклапион. Завернутый в салфетку. Или в носовой платок. Я помог ей взять билет, и я же, размахивая служебным удостоверением, провел мимо таможни без досмотра. Аи да я! Нет, надо поспать, иначе работник из меня будет никакой. Уже и бред начинается, а пока долечу до Риги, как раз начнутся галлюцинации..."

Посмеявшись над тем, что казалось ему не слишком умной, но довольно забавной шуткой, Глеб закрыл глаза и привычным усилием воли выключил сознание. Ему показалось, что прошел всего миг, прежде чем его разбудил голос стюардессы, которая просила пристегнуть ремни, но, бросив взгляд на часы, он понял, что полет окончен – самолет заходил на посадку. Перебросившись парой слов со своей красивой попутчицей, которая теперь выглядела куда более усталой и взволнованной, чем в московском аэропорту, и поняв, что разговора не получится, Сиверов замолчал и стал терпеливо ждать приземления, напоследок еще раз продумывая предстоящие действия.

Глава 17