Могильный Алхимик

Он сделал шаг навстречу – фигура в одно движение оказалась рядом – и запоздало понял свою оплошность.

Нейран прекрасно знал об опьяняющем аромате фурий, заставляющем расслабиться и позабыть об опасностях, но все равно купился. И осознал это только тогда, когда когти едва не вцепились ему в плечо.

Любое прикосновение этих существ к коже, и ты, считай, труп. Раньше, в дикие времена, плененных фурий использовали как орудие пыток, и в сравнении с болью, которую они вызывали, даже сожжение заживо было путевкой на курорт Ривьера. Ивесса же приказала им использовать щадящие атаки на Ратных, но Нейран понимал, насколько мучительными будут даже они, и в ужасе отпрянул от очередной попытки его коснуться.

Синекожая фурия, глядя на него черными глазами, криво усмехнулась. Она раскинула руки в стороны, и плавники на них с хлестом распустились, как веер, в бритвенно-острые переливающиеся фиолетово-синие перья. Склонив голову набок, словно обратившаяся в слух сова, она мотнула рогами и разомкнула рот, произнеся голосом призрака:

– Я уже ела этот запах. Я тебя знала… Кто же ты?

Фурия неестественно дергано повернула голову и остановила свой гипнотизирующий взгляд на угрожающе рычащем Си́русе. Затем сделала по-птичьи легкий шаг ко льву и протянула к нему когтистую лапу. Сирус, прижавшись к земле, рыкнул и в испуге попятился, поджимая хвост. Она замахнулась лапой. Сирус отпрыгнул и ощерился, готовясь напасть. Нейран напряг связь со львом, заставляя его прекратить. Лев заупрямился, словно молодой жеребец во время первой заездки.

– Ко мне! – рявкнул Нейран.

Сирус вскинул голову, дернулся, но все же приблизился и злобно зыркнул на хозяина. Фурия вновь уставилась на отступающего Нейрана, растопырив перья. Он заметил криво обломанное перо на ее правой руке. Страх мурашками пробежал по спине. Сердце подскочило в горло. В голове вновь вспыхнуло воспоминание, как однажды фурия уже коснулась его, и какое при этом ему довелось испытать мучение. Тогда он потерял сознание. И вот теперь она снова перед ним.

Ана́ра.

Сирус, отреагировав на его испуг, утробно зарычал на приближающееся существо. Под подошвой Нейран ощутил уплотнение и услышал хруст. Серебрянка ярко вспыхнула. Но ждать от нее защиты не стоило – на фурий ее действие не распространялось.

– Твой запах… такой тяжелый и холодный, ммм… что же это… – Ана́ра приближалась, ее перья на руках размеренно покачивались на ветру. – Я знаю… запах смерти…

Нейран попытался сглотнуть ком, застрявший в горле. Ноктурнус пробудился в сердце и требовательно растекся по венам, стремясь защитить его. Но сильные эмоции в связке с Ноктурнусом могли привести только к одному последствию. Тому, которое учуяла фурия. Нейран с трудом подавил позыв призвать проклятие.

– О, Раз-Рушительница, – игриво протянула Анара. – Здравствуй, милый. А я тебя совсем не узнала… спустя столько лет.

Ее губы растянулись в леденящей душу кривой улыбке, и она поклонилась. Нейрана обдало холодом пробирающего ужаса. По древним традициям своего народа фурии склонялись только перед королями и теми, кого собирались убить.

Нейран королем не был.

Анара хотела завершить неоконченное дело четырнадцатилетней давности. Взмахнув руками, она поднялась в воздух и спикировала на него, целясь когтями ног в шею. Нейран рванул вниз, перекатился через голову и, вскочив, призвал Чернолит. Метнув в Анару, заворачивающую на второй круг, сферу, он тут же помчался в другую сторону и повторил удар. Первая сфера пролетела мимо, но вторая попала в ее руку, обрушив фурию вниз. Она пронзительно закричала, поднялась и, словно змея, кинулась в атаку. По приказу Нейрана Сирус напал на нее со спины. Челюсти зверя сомкнулись возле волос фурии, в которые были вплетены мелкие перышки, но она вовремя отскочила. Они так и застыли втроем, таращась друг на друга: Нейран – на Анару; она, опираясь на землю четырьмя конечностями и выгнув спину, – то на него, то на льва; и Сирус – неотрывно следя за хозяином, ожидая приказа. Одно невесомое движение могло привести эту живую инсталляцию в движение.

Нейран судорожно просчитывал варианты.

Единственный шанс победить и остаться в живых он видел только в объединении с Сирусом, чего всячески избегал. Покоренный горогон, привязанный к его Амантесу, нес в себе губительную силу подчинения чужой воли. Нейран хорошо помнил, как Сирус вырвался из темноты в своем оригинальном обличье медведя с разверзнутой пастью, полной громадных желтых зубов. Тогда Нейрана чуть не хватил удар. Однако поборов зверя, он понял, в какой капкан добровольно засунул руку. Горогон боролся, вырывался из Амантеса и неоднократно испытывал его, стараясь подчинить своей воле. В конце концов, Нейран получил еще одну способность, которую страшился использовать, и которая несла скорее опасность и проблемы, чем помощь.