Могильщик. Чёрные перчатки

Тотенграбер упал на верхнюю ступень. Он долго лежал, стараясь придти в себя. Казалось, голова сейчас лопнет, перчатки жгли руки. Надо было идти дальше, дальше, дальше… ДАЛЬШЕ! Он с трудом поднялся и, шатаясь, двинулся вперёд.

Чёрный могильщик не видел практически ничего, кроме мрамора с золотыми узорами под ногами, но продолжал шагать. Он знал, что идёт к своей цели, чувствовал нутром. Нет… его вели перчатки. Они раскалялись всё сильнее и сильнее, причиняя боль, но всё это прекратится, когда могильщик возьмёт в руки то, за чем пришёл. Да, всё кончится, когда он выполнит предначертанное, и ему плевать, что кто-то распорядился об этом за него. Он просто…

Просто всё кончится. И это принесёт облегчение.

Гниющее тело с выпущенными наружу кишками.

— Ты сделал это, друг мой, — сказал Карпре. — Мы все погибли не зря.

Нечто бесформенное, лишь отдалённо напоминающее человека.

— Велион, вернись! — умоляла Элаги. — Ты погибнешь!

Похудевшая женщина с чёрным горлом.

— Ты обязан спасти нашего сына! — говорила Свиша. — Сделай это!

Иссохший мужчина с неестественной восковой кожей.

— Сделай это, и присоединись к моей дочери, могильщик, — прорычал Альх. — Мы с ней встретим тебя! Да, я мёртв, могильщик, тот ожёг доконал меня через две недели после того, как мы побывали в Эзмиле!

Женщина со сломанной шеей и вырезанной надписью на лбу "Могильная шлюха".

— Остановись, Чёрный могильщик! — резко сказала Крами.

Три мужчины, у двух перерезаны глотки, в животе третьего небольшая рана.

— Велион, дружище, не ходи туда! — умоляли в три голоса Епсхо, Истро и Валлай.

Девушка с разорванным зубами горлом и отрубленными грудями.

— Вернись ко мне, умоляю…

— Уйдите, — прошептал могильщик. — Уходите…

— Мы не уйдём, — сказали они хором. — Мы ждём тебя! Кто-то раньше, кто-то позже, но всё равно ждём. Ты наш!

— Я всё ещё жив…

— Это ненадолго, — захихикал Карпре. — Давай, дружище, осталось только протянуть руку. Не зря же я погиб!

— Карпре, я тебя ненавижу, уйди хоть ты…

— Нет, дружище, не уйду, после этих слов точно не уйду! Давай, Велион, протяни руку! Сердце Озера ничто по сравнению с этим! Протяни руку!

— Элаги…

— Нет, Велион! Нет! Не надо! Я прошу тебя… сделай это ради…ради неё, ради памяти У" ри! Уйди, умоляю тебя…

— Свиша…

— Кто важнее для тебя, могильщик? Старый спивающийся маг или родной сын? Сделай это! Спаси его!

— Не делай этого, любимый. Мы же так хотели жить в маленьком доме с вишнёвым садом, хоть и не понимали этого.

Могильщик стоял на месте. Что остановило его? Он оторвал взгляд от пола и увидел это. Высокий алтарь, на вершине которого на золотом постаменте возлежал череп без нижней челюсти, инкрустированный драгоценными камнями. Череп выглядел вполне человеческим. Но это был он, Череп Низвергнутого Демона, раскалённые перчатки ясно говорили об этом.

Тотенграбер шагнул к алтарю. До Черепа дотянуться было нельзя, алтарь возвышался не меньше, чем на десяток футов. Значит, придётся лезть.

— Нет! — раздалось в его голове.

— Да! Давай, могильщик, сделай это! Вперёд!

Могильщик ухватился за какие-то выступы, подтянулся, с трудом нашёл, куда наступить ногой, ещё раз подтянулся, нашёл выступ повыше для другой ноги, зацепился за что-то. Его подбородок оказался над постаментом, пустые глазницы Черепа смотрели в его глаза. Получше ухватившись правой рукой, могильщик протянул к Черепу левую…

Вспышка. Боль в руке…

Они стояли в заиндевевшей пыли. Мрачные фигуры с мёртвыми глазами, угрюмо смотрящими на него из чёрных провалов глазниц.

Пошатнувшись, он шагнул вперёд. Левая рука жутко болела, но, казалось бы, никаких внешних повреждений не было, даже крови на бледной коже. Было холодно, чертовски холодно. Он поёжился, сделал ещё шаг, но приближаться к людям не стал, к ним нельзя, они были по ту сторону… Чего?

— Где я? — спросил он у людей, стоящих перед ним. Но те молчали.

Серые неподвижные тучи закрывали весь небосклон, вокруг царил полумрак, под ногами была только пыль. Ни деревца, ни камня, ничего, даже лёгкого движения ветра.

— Где я? — повторил он. — Кто я? Как я здесь оказался?

Люди молчали. Они не шевелились, казалось, даже не дышали, только беспрестанно смотрели на него. Он не видел ни одного знакомого лица… он даже себя не помнил, о каких знакомых лицах можно говорить… Но он продолжал вглядываться в их лица, мужские и женские, старые и молодые, бородатые, лысые. Здесь стояло даже несколько детей, причём, самому младшему на вид было не больше семи.

— Кто вы такие? — спросил он, всё ещё надеясь на ответ. Но все по-прежнему молчали.

Резкий порыв ветра чуть не сбил его с ног, но люди перед ним даже не шевельнулись. Выражение их лиц не изменилось ни на йоту, только глаза поднялись к верху. Он повернулся назад, задрал голову.