Могильщик из Таллина

— Арбалет XVI века. Тетива из пеньки почти сгнила. Преступник натянул новую, но остатки старой не снял. Вы можете их сравнить. Они абсолютно сходны с той верёвкой, что на концах стального лука. Ваш эксперт-криминалист легко это докажет. Судя по всему, злоумышленник спрятал арбалет и свечу в комнате кальканта, положив на меха. Кусочки тетивы осыпались. Вот возьмите. Corpus delicti,[12] — Клим Пантелеевич протянул улику. Инспектор тупо посмотрел на него, потом кивнул и высыпал в бумажный конверт остатки тетивы.

Ардашев продолжал:

— Затем, до начала службы, злодей установил арбалет на лесах, протянул верёвки и привязал гирю. Потом поджёг свечу. В нужное время механизм сработал, и стрела поразила органиста.

Саар перелез через перила на леса и вымолвил:

— Признаться, я не совсем понимаю, как устроена эта адова машина.

— Ничего сложного. Арбалет стоит на треноге. Одна верёвка привязана к спусковому крючку и гире. Она свисает с задней доски, но не падает, поскольку удерживается другой верёвкой, привязанной к передней доске. Так вот она и проходит через надрез на восковой свече к самому фитилю. Когда пламя дошло до неё, она перегорела и перестала держать гирю от падения. Последняя, сорвавшись вниз, потянула спусковой крючок арбалета, и стрела вылетела.

— Но откуда преступник мог знать, когда бечёвка перегорит?

— Эта свеча из вощины. Её диаметр — один сантиметр, высота — тридцать. Полностью сгорает за три часа. Опытным путём можно установить, через сколько минут после зажжения, огонь дойдёт до нужного места. Обращаю ваше внимание, что вторая верёвка, проходящая через свечу — не обычная бечева, а сапожная дратва. Она тоньше, прочнее и, к тому же, навощена, что приводит к быстрому горению.

Инспектор перелез через перила обратно. Тем временем, доктор уже осмотрел труп, извлёк из тела стрелу и тихо вымолвил:

— Mors vera.

— Что вы там бормочете, доктор? — недовольно спросил Саар.

— Я сказал, что наступила смерть.

— Так прикажите санитарам забирать труп!

— Да вот и они, — указывая на двух рослых мужчин, выговорил врач.

Тело положили на носилки. Полицейский вдруг снял туфли с покойника и принялся их внимательно рассматривать. Санитары ушли.

— Необычная обувь, — вымолвил Саар.

— Уж это точно! Не каждый сапожник возьмётся за её изготовление, — вмешался в разговор пастор.

— В Таллине только два мастера шьют туфли для органистов. У одного будка на Русском рынке, а другой у Александровской гимназии, — добавил викарий.

— Почему только двое?

— Слишком большие требования. На подошву и каблуки нужно наклеить замшевые наклейки, позволяющие ногам скользить вдоль и поперёк педалей. А чтобы чувствовать ножные клавиши, подошва должна быть очень тонкой. И каблук высокий, но не широкий. Это облегчает игру пяткой. Вставка на носке оберегает пальцы. Кожаный верх мягкий и эластичный, обеспечивает вентиляцию стопы. Но колодка нужна узкая, чтобы не допустить нажатие сразу двух басовых клавиш. Покойный как-то рассказывал мне об этих сапожных премудростях, — печально вздохнул викарий.

— Позвольте взглянуть? — попросил Ардашев.

Инспектор протянул туфли и сказал:

— Видно недавно из мастерской.

Клим Пантелеевич внимательно осмотрел обувь и вернул полицейскому. Тот, бросив их туфли на пол, вдруг обратился к листмейстеру, кальканисту и смотрителю:

— Завтра в девять приказываю всем, как очевидцам происшедшего, явиться ко мне в участок для подробного допроса.

— Всем? — переспросил кистер.

— Я что неясно выразился? — надменно выговорил полицейский.

— И хористам?

— Я же сказал — всем, включая пастора и викария.

Инспектор приблизился к Ардашеву и досадливо проронил:

— Чувствую я, что это убийство будет раскрыть не так-то просто. Попробуй отыщи злодея среди людского сонмища. Тут одних прихожан около сотни, не говоря уже о тех, кто имеет отношение к церковной службе. Все равно, что искать иголку стоге сена.

— Её можно найти, если в ушко вдета нитка.

— То-то и оно, если вдета, а если нет?

— Тогда надобно выяснить, чьи следы ведут к стогу.

— Вам-то хорошо разглагольствовать. Уехали в свою Прагу — и всё. А мне возись. Кстати, хотел вас поблагодарить насчёт происшествия в Фалле. Барона Калласа действительно задушили. Обнаружен перелом гортани и подъязычной кости. Но кто это сделал? Каков мотив? Совершенно непонятно.

— Quod erat demonstrandum[13].

— Да бросьте эту латынь! — полицейский недовольно шмыгнул носом. — А вообще, господин Ардашев, всё очень странно. Не успели вы прибыть в Таллин, как совершено три убийства. На красного дипломата товарища Минора налетел таксомотор, неизвестный преступник разделался с бароном Калласом, а вот сегодня из арбалета прикончили церковного органиста. Уж он-то кому мешал? Музыкантишка. Звёзд с неба не хватал. Играл во время службы — и на тебе! — стрела в спине. Давненько в нашем городе не было подобной вакханалии смерти.

— С бароном Калласом вы погорячились. Его убили за несколько дней до моего приезда в Ревель.

— В Таллин! Прошу не ошибаться.

— Хорошо, в Таллин. А обувь таксиста, угнанного «Ситроена» проверили?

Полицейский досадно махнул рукой.