Могильщик кукол

— Мы должны были остаться в деревне, — сказал Якоб с внезапно охватившим его чувством беспомощности. — Тогда я выстроил бы высокую стену вокруг сада и огорода, а на ворота двора повесил бы замок с секретом. Он больше не вышел бы наружу, и нам не пришлось бы теперь ломать нам всем этим голову.

Новые дворы

Весной 1984 года они впервые официально пришли к Якобу. Муниципалитет Лоберга в лице Эриха Йенсена стал обещать ему золотые горы, спокойствие и свободу и одновременно взывал к его разуму, благоразумию и любви к родине.

За полгода до этого капитулировал Отто Петцхольд, продав свой земельный участок на Бахштрассе архитектору из Лоберга, а пятьдесят моргенов пашни — Рихарду Крессманну. С выручки Отто приобрел себе маленький домик в Форайфеле.[4] Для него все было просто. Он должен был заботиться только о себе и больной жене. Детей у Отто не было.

А у Якоба их было четверо. И ни одного, на чью помощь он мог бы рассчитывать. Анита училась в Кельне, и у нее не было времени даже навестить родителей. Она только время от времени звонила, жалуясь, что не хватает денег. Книги стоили очень дорого.

Если Якоб пытался протестовать против ее завышенных требований, указывая на потребности других членов семьи, Анита говорила о нужде, об отсутствии родительской любви и тому подобных вещах. Особенно надеяться на ее помощь не приходилось.

Бэрбель старалась окончить со второй попытки школу, найти место работы учеником, по возможности в офисе, где нет грязи, навозных куч и идиотов. А в свободное время сидела на кухне Иллы фон Бург, якобы для того, чтобы сообщать той, как мило она обходится в последнее время с братом. А на самом деле старалась убедить Иллу в своей безобидности, доброте и внушить, что ни одна мать не пожелала бы своему старшему сыну лучшей жены.

Иногда Бэрбель садилась в автобус и ехала в Лоберг, бежала к итальянскому кафе-мороженому или просто кружила по городу в поиске потерянной любви. Уве фон Бург тоже чаще был в Лоберге, чем дома. И каждому встречному, хотел он того или нет, Бэрбель рассказывала, что в будущем будет с удовольствием работать на крестьянском дворе. Что нет ничего более прекрасного, чем быть самой себе хозяйкой. Только никаких коров и свиней. Птицеводство плюс немного управления хозяйством, говорила она, вот это ей понравилось бы.

Что касается Бена, то можно было радоваться, когда он прятался в убежище на ветвях дерева, так как там он никого не беспокоил. А малышке Якоба, любимице, ребенку, которого он делил с другом Паулем, но надеялся забрать к себе насовсем, как только она станет чуть постарше, было только два с половиной года, когда члены муниципалитета пришли к нему с официальным предложением.

За два месяца до их визита умерла Герта Франкен. Только через несколько дней Труда спохватилась, что давно не видела старую соседку у окна каморки, и задумалась, когда же видела ее в последний раз. Труда отправилась к Герте. Уже по запаху в прихожей она догадалась, что обнаружит в спальне.

После переезда Хильды Петцхольд в Форайфель никто больше не приносил тарелки с едой в лачугу Герты. Илла фон Бург уже несколько месяцев как перестала наносить визиты Герте Франкен. Так как просто больше не могла выносить злобу старой женщины.

Несколько лет она привозила ей продукты и горячую пищу, убирала грязь и в благодарность выслушивала ругань в свой адрес. Илла не хотела помимо еды приносить в лачугу деревенские сплетни или слушать, что ее свекор только тогда начал протестовать против нацистов, когда тысячелетний рейх забрал жизнь его младшей дочери. До тех пор старый фон Бург, точно так же как другие, воодушевленно орал «хайль Гитлер!». За год до смерти с Гертой Франкен стало трудно ладить. Хильда Петцхольд тоже часто замечала, что Герта ведет себя как ядовитая колючка.

Труда не подумала о том, что нужно позаботиться о старухе. Она положилась на сердобольных сестер-монашек, которые, кроме всего прочего, развозили еще и еду. Но очевидно, не к Герте Франкен, хотя Эрих Йенсен сказал, что собирается организовать старухе доставку еды. Наверное, между всеми заседаниями в муниципалитете, съездами партии и работой в аптеке Эрих забыл о своем обещании. В деревне шептались, что Герта Франкен умерла с голоду. Врач диагностировал причиной смерти старческую дряхлость и посчитал излишним упоминать в свидетельстве о смерти рану на голове покойницы. Сотруднику похоронного бюро тоже не пришла в голову мысль придать особое значение ране. Ни один человек не пролил ни слезинки. Родных у умершей не было. Полдеревни вздохнуло с облегчением, похоронив местную злыдню.

Другая половина — в районе новостроек на Лерхенвек — была занята своими собственными проблемами и интересовалась только непосредственным соседством, с которым тоже не все было в порядке. В многоквартирном доме, сдаваемом Тони фон Бургом, все еще проживала семья Мон с дочерью Урсулой, предоставлявшей в достаточной мере тем для разговоров.