Могильщик. Не люди (СИ)

На миг перед глазами Хасла встала дикая, неестественная картинка – три пары улыбающихся и разговаривающих людей, пятеро подростков, почти детей, и дюжина матросов и гребцов, под одеждой которых были спрятаны ножи и странные, пахнущие смертью и злобой безделушки. На палубе выставлены корзины с едой и напитками, скамьи застелены невероятно красивыми покрывалами. Отдыхающие – люди со странными, как у недавнего чужака лицами – разговаривали, играли с детьми, двое мужчин забросили за борт удочки и спорили о том, сколько рыбы они наловят без «искусства», регулярно обвиняя друг друга в мухлеже.

Это было странно. Горы диковатой на вид еды, рыбалка как будто для развлечения, а не для прокорма. Странное отношение отдыхающих к матросам, будто те малые дети, которым нужно рассказывать, что делать. Это была картина из другого, неправильного, мира. Но никого из присутствующих на лодке это не смущало.

Хасл смотрел на эту картину будто бы с двух ракурсов. Или в разные временные моменты – лодка будто бы одновременно и покачивалась на лёгкой озёрной волне, и лежала на мертвом дне. Люди и живы, и мертвы.

Потому-то он и не удивился, когда картины начали стремительно смешиваться, дёргаться, переходя одна в другую.

Одна из женщин со смехом берёт с подноса пирожное, откусывает, и её лицо и кисть превращаются в кровавое месиво, брызжущее кровью в разные стороны. Хасл понял, что это был сигнал, так как гребцы и матросы бросают вёсла и хватаются за ножи и те странные безделушки. Охотник знает: у них нет шансов против пятерых отдыхающих, но всё же двоих они успевают забрать с собой. Они умирают, их глаза лопаются, они задыхаются, на их телах из неоткуда появляются раны… Им конец.

Но у одного из матросов есть что-то такое, что переламывает ход битвы, последнее средство. Вернее, завершает драку абсолютной ничьей, потому что после использования этого все на лодке превращаются в обгоревшие силуэты, засыпанные жирным чёрным пеплом.

И лишь она, та, что откусила то злополучное пирожное, ослепшая и сходящая с ума от боли бултыхается в озёрной воде. Она не сможет доплыть до берега, но продолжает сопротивляться. Лодка с несколькими пробоинами идёт на дно, а злоба людей, умерших на ней, начинает отравлять воду, делая её непригодной для человека на долгие годы.

- Попей, любимый, - говорит Мирека и, ухватив Хасла за волосы, тычет его лицом в вонючую тухлую жидкость. – Сделай глоток, а то у тебя в горле пересохло.

От неожиданности охотник вдыхает отравленную воду, начинает задыхаться…

- Очнулся уже, брось его.