Могильщик. Не люди (СИ)

Мой отец когда-то пытался убить Урмеру. К своему сожалению я вспомнил это слишком поздно. Многие из вас помнят его. Помнят, как он уходил вместе с Урмеру, как плакал и молил о пощаде. Я впервые не виню его за это. Мой отец знал, что ожидает его в Башне, и его судьба куда тяжелее, чем даже наша. Но многие из вас помнят и другое о Варле. Все говорили, что лучшего охотника и лучшего человека не сыскать среди горожан. Он ненавидел хуторян и Друга всей своей душой. И впервые я понимаю, насколько он был прав.

Они называют нас грязеедами. Плюют на нас со своих стен. Презрительно бросают подачки – хлебные крохи, подкидывают работу, когда сами не хотят марать руки. Этому придёт конец. Другу и хуторянам. Раз тот, кто называл себя Учителем, решить убить всех нас, у нас нет другого выхода, кроме как защищаться.

Сегодня я схожу к пастухам. Вместе мы убьём каждого хуторянина. Каждого, кто не откажется от Викле и Друга, каждого кто откажется присоединиться к нам и жить в городе. Каждого горожанина, кто примкнул к этим предателям. Каждого, кто бросил свои семьи ради краюхи хлеба!

- Ты лжёшь! – крикнула одна из женщин. – Наши мужья не бросали нас! Они ушли, чтобы бороться только против тебя и чужака! Друг был с нами всегда! А ты предатель! И сын предателя!

- Это ты лжёшь! – рявкнул Хасл, брызжа слюной. – Или ты думаешь, что для тебя найдётся еда после следующего Йоля? Наш урожай погиб! Все мы умрём от голода! Еда осталась только на хуторе, и нам не остаётся ничего другого, кроме как забрать её у предателей. Если этого не понял твой муж, что же взять с тебя?

- Даже если твой муж тебя не бросал, - с ухмылкой просипел Велион севшим от кашля голосом, - что-то он не торопится забирать тебя к себе. Хуторяне используют его, чтобы убить меня и Хасла, как ты и говоришь, это полная правда. А потом выбросят за стены, и вы сдохнете с голода, как и все остальные. Или ты думаешь, что они по доброте душевной пустят всех голодающих к себе и накормят?

- Чужак прав, - кивнул Хасл. – Только вам сейчас решать жить или умереть. Или хотя бы умереть не на коленях, вымаливая еду у Викле.

- На хрен хуторян! – рыкнул один из рыбаков.

- Кому они сдались, эти ублюдки! – взвизгнула одна из женщин, толкая жену каменщика. – Всегда жрали хлеб, а нам ни крошки не давали!

- Всех убьём!

- Эти свиньи даже не настоящие люди.

Хасл не мог слышать этого, хотя прекрасно понимал, на что шёл. Увидев кривую ухмылку могильщика, охотник развернулся на пятках и заторопился к своему дому. На душе было гадко. Микке плёлся следом, что-то говорил про Миреку, но Хасл отмахнулся от него.

Миреку он спасёт. Всё это затевалось ради неё. Вынудит отказаться от отца и жить с ним в городе.

Иначе ему самому не нужна ни смерть Друга, ни спасение людей.

Метка на груди Хасла болела. Охотник прикоснулся к ней, и почувствовал что-то странное. Сунув руку за пазуху, он понял, что кожа с клейма начала отслаиваться. Он терял последнюю связь с Урмеру.

Началась новая, странная жизнь. Если они победят, Друг не придёт на Йоль. Никто не уведёт Хоркле с собой, и, кто знает, сколько лет скаредный хозяин таверны проживёт с ними. И так будет с каждым.

Возможно, к ним будет приходить больше чужаков. Когда-нибудь, если Хасл сам этого захочет, он уйдёт отсюда, но не в Башню Друга, а куда-то туда, где огромные реки и тысячи людей.

- Для того чтобы заслужить свободу, раб должен взбунтоваться, - проскрежетал Велион. Оказывается, он шёл рядом.

- Ты будто мысли мои читаешь, - буркнул Хасл. – Правда, я знаю, что такое свобода, но не знаю, кто это – раб.

- Ты был рабом, и каждый из вас. Твои мысли мне читать не нужно. Когда-то я сам так сделал. – Могильщик сжал кулак, и кожа перчаток тихо скрипнула. – Взбунтовался против судьбы, которую выбрали для меня другие люди. Ценой свободы было проклятье. Считай, я стал рабом этих перчаток. Но это рабство я выбрал сам.

- Я готов заплатить эту цену, - твёрдо сказал охотник. – Готов стать рабом этих людей, лишь бы избавиться от Урмеру.

Арка четвёртая. Цена свободы.

Глава четырнадцатая. Тайны изгоев

Пастухи всегда сторонились остальных, приходя в город лишь на Йоль, как хуторяне. Но если хуторяне жили оседло, заграбастав себе пшеничное поле, то пастухи скитались по берегу озера, иногда забираясь глубоко в леса. Они почти никогда не приближались к Бергатту, но пару раз в год их можно было заметить около города. Впрочем, обычно кочевники проходили мимо, лишь выменивая шкуры, шерсть и мясо на одежду, овощи и прочую снедь. Никто не знал, сколько их точно, поговаривали, что около тридцати человек. Никто не хотел иметь с ними дело дольше, чем того требовалось.