Могильщик: Трое отвергнутых (СИ)

— Не знаю, — пожал плечами Жерев. — Мы остались ночевать у стены, иначе Викле потребовал бы с нас ещё дерева за ночёвку. Когда я проснулся, нашёл выпотрошенного Керага… — По лицу лесоруба заходили желваки.

— И это всё?

— Угу.

Хасл тяжело вздохнул и огляделся. И кого они ищут?

— Это не к добру, — мрачно проговорил Эрли, и все опять с ним согласились.

* * *

Внизу, под холмом, перед ними открылись Серые поля, поросшие одичавшей пшеницей и сорняком, местами заболоченные, местами покрытые лёгкой серой дымкой — испражнениями Зверя. У болота стояли развалины каменной мельницы, и ветер скрипел её обветшалым колесом, частично погружённым в болото. Впрочем, этих мест гнев Друга почти не достигал, и если бы не лёгкий туман, многие перебрались бы сюда. Хоть здесь и не водилась живность, а для постройки домов не было материала, одной пшеницы хватило бы, чтобы прожить — её можно выменять на что угодно. Но Зверь осквернил и эти места, иногда наведываясь сюда самолично.

— Горы, — сказал Некпре, тыча копьём в отвесную стену, отделяющую долину от остального мира. — Всегда смотрю на них и думаю — а что там?

— Ничего, Друг же говорил: всё погибло, — ответил Жерев. — Мы сюда не на горы смотреть пришли.

Хуторянин пожал плечами и принялся тыкать копьём в разные стороны:

— Откуда тогда появился чужак, если всё погибло? И что нам вообще здесь делать? Чужак не может спрятаться ни в болоте, ни в тумане, ни в поле. Нам нужно проверить только мельницу, но и туда человек в здравом уме не сунулся бы.

— Откуда ты знаешь, что он человек? И что у него есть ум?

— Тебе об этом судить ещё сложнее, — парировал Некпре.

— Да ладно? А чего ж ты тогда отцу не сказал, что здесь нечего делать?

— Сам-то со своим много спорил?

— Пошли на мельницу, — сказал Хасл, прерывая спорщиков. — Проверим её, а после всё-таки прочешем поле там, где поменьше тумана. Раз нам задали дело, нужно сделать его как можно лучше, так нам говорит Учитель.

Они выстроились в шеренгу на расстоянии десяти шагов друг от друга и зашагали к мельнице. До неё было полмили, и люди не торопясь прошли это расстояние за полчаса. Поле как будто пустовало, и всё же Хасл хотел проверить все проходимые места, расположенные справа от мельницы.

— Пшеница всё мельче и мельче, — печально проговорил хуторянин уже у самой мельницы. — Скоро, говорят, совсем выродится.

— Нам-то с этого что? — фыркнул дровосек. — Я хлеб только во время посещения Друга ем, на Йоль. Это вы…

— Заткнись, — рыкнул Хасл. — Чуете запах?

— Болотом воняет, — сказал Эрли.

— Нет… как будто…

Они осторожно, один за другим, вошли на мельницу. От неё остались только три стены да груды камней, а среди завала то тут, то там торчали иссохшие кости, от которых пахло смертью и страхом. Когда-то здесь погибла уйма народу — десять или двенадцать человек.

Но сегодня на один труп здесь было больше. И этот не успел разложиться.

— Это чужак, — с облегчением в голосе сказал Эрли. — Можно возвращаться.

В голосе же Жерева сквозил нескрываемый ужас:

— Это не тот чужак, которого мы видели вчера.

— А даже если бы и он, то кто убил этого? — добавил Хасл, склоняясь над телом.

Над этим трупом неизвестный убийца издевался не так жестоко — разорвал лишь живот, выдрав желудок и кишки, да размозжил лицо. Этот удар в лицо, видимо, и убил чужака, а над требухой убийца работал уже после. Молодой охотник понял, что он чувствовал за запах — смесь испражнений и рвоты. Даже кровь почти не пахла, по сравнению со смрадом дерьма и не до конца переваренной пищи.

— Его убили пару часов назад, — сказал Эрли.

— Похоже на то.

— Эй, — крикнул Некпре, — смотрите, я нашёл его сумку. Здесь какие-то побрякушки… еда… котелок…

— Неси сюда, — приказал Хасл.

Они выпотрошили сумку рядом с трупом. Шило, нитки, одеяло. Твердокаменный хлеб, баклажка с чистой водой, полоска мяса. Огниво, котелок, нож. Такие вещи Хасл взял бы с собой, если бы собрался в лес на несколько дней. Да и одежда чужака (та, что не была изорвана и залита кровью) выглядела хоть и поношенной, но пригодной для долгой дороги.

Но нашлись в сумке и другие вещи — золотые и серебряные украшения, прекрасная гравюра, изображающая какую-то башню, золотое блюдо, и другие бесполезные побрякушки.

Это беспокоило. Очень сильно беспокоило. Плохо то, что им нужен Друг, нужен немедленно, а до следующего Йоля ещё две недели.

— Мне страшно, — тихо проговорил Эрли.

— Всем страшно, — отозвался Хасл.

— Здесь что-то ещё… — бормотал Некпре, шаря в сумке. — Вот, тут подшито…

Хуторянин извлёк на свет толстый кошель, в котором перекатывались монеты, и вещь, от которой по спине Хасла, да и всех остальных, прошёл могильный холод.

Чёрные кожаные перчатки с широкими раструбами, доходящими почти до середины предплечья.

Хуторянин вскрикнул, роняя и перчатки, и кошель.

— Что это?

— Перчатки, — сказал Хасл, сглатывая. Во рту сохло. Кружилась голова. Так, будто Зверь наведался в гости, или пришёл Друг. Но рядом не было ни того, ни другого. — Забери кошель, а перчатки оставь здесь. От них пахнет дурной магией.

— А то я не почувствовал… — пробормотал Некпре, наклоняясь за кошелём.