Могильщики талантов

— Смотри на продажи. Они лучшее подтверждение, — кинулся Дима защищать свою серию. — Хочешь узнать, каков наш народ, зацени, что он читает запоем. Не выставляет напоказ как икону мейнстрима, а мощно хавает каждый день. Хавку выдают продажи. У сбыта спроси, что лучше берут. Ты не спрашиваешь, а я интересуюсь. Люди неразборчивы. Первым делом, раскупят что попроще.

— И что лучше расходится? — спросил уязвлённый Ринат.

— Сонники, травники, спортивная литература… Только её вообще не читают, она не для того предназначена. Лучше всего её класть под подушку, как делают многие наши пожилые покупатели.

— Можно привязывать к больному месту, — глядя куда-то вниз и в пространство добавила Ната.

— Другой пользы от неё нет.

— В принципе, степень воздействия всей этой книгопродукции одинакова и покупают её одинаковые люди.

— Борис Натанович сказал однажды, — ввернул Тантлевский, который когда-то ходил на семинар Стругацкого и узнавал перлы мэтра из первых уст. — Что как только искусство становится массовым, оно превращается в искусство для дураков.

— Он просто завидовал тиражам Умберто Эко, — ужалил Григорий.

— БНС заметил по сути верно, но по форме утверждение выглядит ровно наоборот, — прошамкал Дима, засовывая в бороду вкусный бутерброд и исторгая обратно своё неудобоваримое мнение. — Как только искусство превращается в продукт для дураков, оно тут же становится массовым.

— Большинство живёт в коэльо собственного духа, — сказал, как отмерил, Григорий. — И не собирается покидать обжитый корраль. За пределами коэльо интеллектуалу неуютно, как без тёплого клетчатого пледа.

— Свежие идеи тоже пользуются успехом, — упрямо заявил Ринат. — Даже среди попаданцев.

— И неожиданный ракурс, — вставила Ната.

— Людям нравится читать про им понятное, — договорил Игорь. — Большинство любителей Стругацких, то есть подростки, программисты, инженегры и младшие научные сотрудники, пока они водились на этом свете, воспринимают их творчество в качестве приключенческой фантастики. Каковой оно и является де-юре. Нормально понимают, спинным мозгом. Без этого болезненного искажения, свойственного совестливой интеллигенции.

— «Пятьдесят оттенков серого» и книги домохозяек со странностями пользуются бешеным успехом, хоть это и удивительно.

— Что в этом удивительного? — удивился, что никто не понимает такую простую вещь, Алексей. — Женщинам нравится читать про секс. Только это написано должно быть женщиной. Правда, Ната?

— Да, — тихо сказала Ната, покраснев.

— Это эффект социально близкого, — пояснил Астролягов. — Ментам нравится читать про ментов, если писал мент со знанием дела.

— А про врачей нравится читать всем, — сказал Дима. — Потому что врачи пишут о малых сих и об исцелении, а это всем малым сим близко.

— И вообще, врачи — такие няшки, — на лице Григория появилась необычная улыбочка. — Доктор Хаус, доктор Лектер, «Байки скорой помощи»…

— …доктора Веллера.

— Но он же не вымышленное лицо! — возмутился Ринат.

— Но ведь байки-то хорошо расходятся, — Диму было не сбить с панталыку.

— Но они же правда.

— Не попаданцы же!

— А как же «Трудно быть богом»? — возмутился Ринат и смолк.

На него смотрели как на оплёванного.

— Борис Натанович знал, о чём говорил, — наставительно заметил Тантлевский. — Всё массовое искусство должно быть близким для масс. При этом нет разницы, на какую тему фантазирует писатель. Если герой попадает в прошлое, пусть даже на другой планете, то это вымысел незнакомого с предметом человека.

— А исторический детектив?

— У наших авторов такое знание истории… — Дима вдохнул и поджал губы, словно хотел плюнуть, но сдержался. — Что это по-любому фантастика.

— Я бы выпила ещё, — обратила агрессию глумного коллектива в другое русло Ната.

— Айда искать залежи, — Игорь увлёк за собой Астролягова и Диму, который поплёлся в отдалении, будто притягиваемый магнитным полем.

Праздник разгорался в гулянку на природе без корпоративных заморочек. Должно быть, аура босяцкого посёлка окутывала берега озера Бедное. Принесли магнитофон с огромными колонками, воткнули флешку и врубили бум-бокс, насколько позволяла сила свежих батареек. От столов немедленно потянулись танцевать, но на пары, как заметил Алексей, не разбивались, извивались поодиночке и, по большей части, дамы.

— Реальный сектор, — пробормотал он.

— Кого? — бросил, не оборачиваясь, Игорь.

— Я про работниц.

— Меньше народа — больше кислорода. Давай шефа поздравим, заодно, коньячные запасы разведаем. Мы их, по-моему, туда складывали.

Они прошли вдоль автобусов, чтобы незаметно подкрасться к столу генерального, за которым громоздились картонные коробки с чем-то заманчивым. Из «Икаруса» прямо на Алексея выскочило существо. Макушкой оно едва доставало до груди Астролягова. Вишнёвые крашеные волосы с хвостиком на затылке, квадратное лицо, толстые обвислые щёки. Вверх тоскливо глянули круглые навыкате глаза с красной слезящейся оторочкой нижних век.

— Тише, Катя, — остановил барышню Тантлевский. — Не убей сотрудников.