Могильщики талантов

Когда в мире существует неравенство, страдают самые бедные. В обществе, построенном на эксплуатации человека моральным сверхчеловеком и жесточайшей конкуренции фабричных и торговых королей, нет места благотворительности, нет места жалости. Сострадание и любовь к ближнему — удел падших, но из их среды появляется реформатор, способный изменить устоявшийся порядок вещей.

Известный мастер социальной фантастики, лауреат множества литературных премий Игорь Тантлевский представляет новый роман — «Шоколад для бедных», книгу-пророчество, пугающую и реалистичную до ужаса.

— Ужас, — Астролягов вернул книжку.

— Давай, подпишу, — восторг Игоря было не унять.

— Нет-нет, — по глубочайшей тоске в глазах было видно хоть и начинающего, но уработавшегося сотрудника. — Автору — авторские, кесарю — кесарево, а покойным — рай.

Григорию автор даже предлагать не стал.

— Удачная книжка получилась, — сказал тот, возвращая экземпляр. — В макете была, гм… шоколад шоколадом, а тут плёнка легла, затемнила цвета чуток, и получилось очень стильно. Как будто держишь в руках, гм… шоколад для богатых.

— Да, удалась, — с невыносимой скромностью сверхчеловека перед простолюдинами, за что хотелось немедленно поднять его на вилы, признал автор. — Думаю, скоро придётся допечатывать.

Григорий закряхтел.

— Это потому что социальная фантастика сейчас в ходу, — быстро добавил Игорь. — Дистопия, драма и всякое такое.

Григорий громко прокашлялся.

— Я могу написать… — с расстановкой прохрипел он. — Драму, мать её, «Три сестры». Я с ними вырос. Я могу написать даже похлеще Джеральда Даррела — «Чурки, звери и другие члены моей семьи».

— Тебе грех жаловаться, — напомнил о чём-то Игорь. Астролягов навострил уши, но добавки не дождался.

— Сколько у тебя премий? — спросил он.

— Три.

— А книга пятая?

— Так вышло… — с горечью признал Игорь. — Я бы и за прошлую получил, но меня откровенно прокатили. Премию договорились вручить мэтру только за то, что он на «Интерпресскон» согласился приехать.

— Как далёк я от ваших тусовок.

— И слава Богу, — вздохнул Тантлевский и туманно добавил: — Если можешь не лезть — не лезь туда, куда пьяный слесарь восьмигранный болт не суёт.

Что это такие за поганые места и какими ещё бывают болты, семигранными или девятигранными, Астролягов как человек с гуманитарным образованием счёл для себя за лучшее не выяснять.

— Ты действительно хорошо пишешь? — спросил он.

— Почитай, — кивнул на книжку Игорь.

— Я лучше на слово поверю, — поспешно заявил Алексей. — Чем ты их цепляешь?

— Крючками, — Игорь был неуязвим в своей непогрешимости. — Я сначала делал упор на стиль, как ты мне давно посоветовал, а потом перевёл акцент на извлечение читательских эмоций и восстановление справедливости.

В его словах чувствовалась такая недосказанность, что Тантлевский поторопился объяснить:

— Я моделирую в романе ситуации, которые вызовут гарантированный отклик в читательской душе. Вопиющая несправедливость вызывает гнев в отношении злых сил и сопереживание к страдающему герою, а спасение очень слабого вызывает у читателя умиление, к которому добавляется симпатия в отношении спасителя — героя опять же.

— Экая ты продуманная сволочь, — сказал Григорий.

— Я - знаток человеческих душ, — Тантлевский сиял, как новый пятак. — Писать назло читателю, чтобы гарантированно его позлить, значит, приковать его внимание к своему тексту и с большой вероятностью заполучить поклонника. Ещё одного в армию поклонников. На радость начальству, получающему ещё одного потребителя в армию покупателей.

— Если бы я не знал, кто ты, я бы подумал, что ты пендос, — отрубил расстроенный Григорий.

— На тебя приятно смотреть! — умилился Игорь. — Хотя бы для этого надо писать бестселлеры. Ну, кроме кучи денег, разумеется. Спасибо, пацаны, что мы работаем вместе!

К обеду стали готовиться заранее. Подтянулись в контору Ринат и Дима, будто специально зашли в издательство пожрать. Заглянула Ната с вопрошающим видом и безмолвно исчезла. Игорь обходился без телефона, общаясь с коллегами по электронной почте. К половине третьего редакторы стали проявлять нетерпение, но твёрдо выждали джентльменские пятнадцать минут и все разом, не сговариваясь, поднялись, накинули пальто, куртки и повалили на выход. Без десяти минут три сели за стол в «Мюнхенской пивной». Игорь сразу заказал литр шнапса, прочее отложили до полного сбора. Ровно в пятнадцать часов дверь заведения открылась, мельком увидели Нату, которая пропустила вперёд…

— Катя!