Могло бы быть и лучше

Винсент, который понимал дочь лучше других, застал её в кровати, свернувшуюся под одеялом.

После случая, когда Виктория изрезала себя в попытках снять чешую, мужчина специально держал ключ в письменном столе. Он старательно уговаривал дочь пойти, ведь Белый Бал очень важный праздник, где обязан быть каждый дебютант и дебютантка, вступающие во взрослую жизнь.

— Я уверен, что потом ты будешь долго вспоминать этот вечер, Виктория. — тихо говорил отец, обнимая её со спины. — Пошли их всех к чёрту. Это твой праздник, доченька, не давай им забрать ещё и его.

Виктория чувствовала, что не хочет расстраивать отца. Да и говорил он правильные вещи. Белый Бал предназначен для дебютантов, значит она имела полное право пойти и присутствовать там. Если не ради себя, то она появится там всем назло.

Отец помог ей привести себя в порядок, подобрать платье и подготовил экипаж. Виктория явилась на Бал как раз перед тем, как застать сцену ссоры магистра Эливела и Каилы, которая потом ещё не один месяц была предметом обсуждений и сплетен.

Вечер был в самом разгаре, когда шутки над внешностью уродки стали выходить за грань. Виктория держалась из последних сил, чтобы никому не врезать и залпом выпив пару бокалов вина, взяла ещё один и отправилась к террасе. Оказавшись на свежем воздухе, она нашла уголок поукромнее и просто наслаждалась ночным бризом.

Она сидела прямо на каменной плитке, оперевшись спиной о круглую колонну, которая держала часть стеклянного купола, заменяющего крышу.

Иногда сюда выходили парочки, желающие уединения, но они не замечали Викторию, которая сидела так, что её попросту не было видно.

Девушка облегченно вздохнула, когда услышала как очередные юные влюбленные закончили со своими делами и вернулись обратно в основной зал. Она выглянула из-за колонны и приметила, что неизвестные оставили целый кувшин горячительного фруктового напитка. Она забрала его и села обратно, чтобы потом наполнять бокал раз за разом, чувствуя как тело становится легче, а разум пустеет.

Музыка до террасы доносилась слишком приглушенно и Виктория решила, что раз рядом всё равно никого нет, да и градус в крови напрочь стёр понимание стыда, то можно вспомнить пару песен из прошлой жизни.

Как там пелось?

Вместо тепла — зелень стеклаВместо огня — дымИз сетки календаря выхвачен день

Будь она в более трезвом состоянии, то услышала бы шаги позади, но звук собственного пения заглушил их.

Красное солнце сгорает дотлаДень догорает с нимНа пылающий город падает теньПеремен! Требуют наши сердцаПеремен! Требуют наши глаза

В свободное время она часто переводила любимые песни на местный язык, но слишком редко ей выпадало возможно исполнить их.

В нашем смехе и в наших слезах и в пульсации венПеремен! Мы ждём перемен!

Внутри нахлынуло чувство грусти и девушка всхлипнула, стирая с щёк непрошеные слезы.

Она скучала, очень сильно скучал по потерянному миру, где, может быть, и не жила в достатке, но никто не считал её отбросом. Где родители любили её, а внешность не всегда играла важную роль в глазах других. Тот мир был отчасти лучше, а именно…человечнее.

Понимая, что ей в голову ударил алкоголь, а погода становилась слишком холодной, Виктория отправилась в комнату наверху. Бал проходил во дворце, поэтому гостям не приходилось волноваться о том, где ночевать и отдохнуть после бурного вечера. Для большинства праздник вообще будет продолжаться до самого утра.

Слуга у входа в главный зал учтиво показал направление к свободной комнате, где Виктория отключилась почти сразу, как легла. Она закрыла дверь, чтобы никто не побеспокоил её сон, но оставила открытым выход на балкон.

Утром, когда она обнаружила на прикроватном столике письмо с характерным, для признания Белого Бала, символом, то решила, что некто воспользовался именно балконом.

Письмо в конверте было написано аккуратным ветвистым почерком, присущим магам из-за их практики в записи заклинаний. Виктория долго смотрела на письмо, вчитываясь в каждое слово. Чем дальше она читала, тем сильнее хотела разорвать письмо в клочья.

Похоже брат и сестра решили, что будет очень весело напомнить главной уродке Севера её место.

Письмо с признанием, буквально, вопило о своей неправдоподобности. Никто бы в здравом уме, зная Викторию, ни за что бы не написал столь несуразные комплименты.

Девушка зло ударила по кровати, вслух прокляла двух идиотов и, в конце концов, действительно порвала письмо. Жаль только, что в процессе она не рассчитала, что сидит спиной к краю кровати.

Мир словно замедлился, когда она начала падать назад, попутно разбрасывая мелкие части разорванного письма. Кусочки падали вместе с ней, создавая подобие снега. Она зажмурилась и приготовилась к столкновению с полом.

Боль прошибла насквозь.

Виктория громко заматерилась и болезненно застонала.