Могрость

– Нам туда, – указал пальцем Сыч в чащу дубравы.

Аня хотела кричать, звать на помощь, но почему-то стояла рабски и смотрела в темноту его глаз, – как на рычащего пса, когда знаешь, что только провоцируешь нападение, но все равно оцепенело стоишь и смотришь.

Сыч сделал шаг. Она вздрогнула, сжала кулаки, а он безразлично прошел мимо, велев не отставать. Аня плелась позади, дрожа от холода и колючего шепотка страхов. В ложбине они поравнялись плечом к плечу. Она смотрела под ноги, мучась головокружением и догадываясь по выступающим кускам пластикового мусора, что они направляются к степи. Из сугробов торчали куски старых шин, голые куклы, дырявые корпусы техники. Полиэтиленовые ленты свисали с деревьев, ветер вращал торчащий обод велосипеда.

Лабиринт деревьев изгибался крутыми поворотами, пока не увенчался ржавым дубом. Сыч обернулся и взглянул сквозь нее – Аня обмерла. Сейчас он вскинет ружье, выстрелит. Доли секунды в ней гремела уверенность: смерть. Смерть читалось в его взгляде. Решимость без сострадания. Животный расчет. Пустота.

Он махнул рукой, направляя вправо:

– Тропа там.

Аня торопливо перешагнула выпирающие корни.

– Я припоминаю это место.

– Была здесь?

– Не помню точно. У озера разбили лагерь.

– Археологов? Да. Зенков всегда вился рядом с ними. Я помню, вы с братом часто лазили у раскопов.

– Здесь многие лазили, – напомнила, прокручивая в голове вопросы: «Что с Витей? Неужели мы ошиблись?» – А твой дядя запрещал. Он знал какую-то тайну?

Ане хотелось добавить: «Тайну могрости. Тайну, в которую посвятил тебя».

– Дядя знал все местные байки, – согласился Сыч. – Старики многое помнят.

– И молчат, – добавила она.

– Молчат. Доживают до старости.

Они вышли из леса. Степь выедала белизной зрение. На обочине грунтовой дороги стоял внедорожник. Сыч открыл дверцу, приглашая ее внутрь, но Аня заколебалась.

– Неважно выглядишь, – заметил он, оценивая угрозу ее заминки.

Она уперла немеющую руку в бок.

– Столько пройти с непривычки. Дай минуту.

Голова кружилась. Сыч приблизился, протянул руку. Аня прижала ладонь к лицу, оступилась, с трудом удерживая равновесие. Он подхватил ее под локоть, но Аня лишь отмахнулась от помощи, чувствуя на верхней губе тепло.

– У тебя кровь, – указала бесчувственным пальцем. – На лице. Я испачкала.

Она прижала перчатку к носу, с трудом фокусируя внимание на автомобиле. Сыч пригнулся, заглянул в зеркало заднего вида и наобум потер щеку, будто намеренно избегая густого мазка на гладком подбородке. Он вернул ей презрительный взгляд и широко улыбнулся, выпячивая ряд неровных зубов.

– Не робей, Нюта, – произнес глумливо. – Я отвезу тебя к брату.

* * *

На остановке толпились жители: тревожные лица, жесты в сторону леса. Возле дома Лесохиных серела служебная «Приора» с мигалками, вдоль забора расхаживал Витя. Аня выскочила из авто, пересекла дорогу.

Заметив ее, брат смиренно остановился.

– Что случилась? – заглядывала Аня за его плечо на немые окна. – Где Гриша?

– Увезли на скорой. Байчурина задержали. Прости. Я надеялся тебя уберечь.

Глава 15. Хитросплетения

Пасмурная погода подпортила идиллию всеобщего ожидания лета. Майские отгремели, а солнце спало за тучами. Моросил дождь. Аня шагала под зонтиком по аллеям Южного парка, глядя под ноги, изредка – на пустые скамейки. После пар она не спешила в пустую квартиру: вдыхала землистую сырость и, робея от прохлады, невольно вспоминала события трехмесячной давности.

В душе кислотой жгло негодование. Она была права, была так близка к разгадке. И что теперь? Скоро последний звонок, а ей запрещено поздравить брата с окончанием школы. Он сменил номер, оборвал связи. Бабушка горстями пила таблетки, медленно шла на поправку и страдала забывчивостью. Дядя уехал на Север. Весь дым могрости улетучился с отъездом из Сажного, шрамами напоминая о пережитых ужасах.

Перед глазами вновь выросли кованные ворота, палец немел, но давил кнопку звонка. Калитку открыла Надя: ни проблеска прежней улыбки, чернеющая неприязнь в глазах.

– Что случилось? – испуганно спросила, кутаясь в шубку. – Это кровь на лице?

– Где Рома?

– Уехал. С Костей в отделение.

– Позвони ему! – громко потребовала Аня, вытирая губы и нос влажной салфеткой. Металлический привкус крови во рту вызывал тошноту.

Взгляд Нади ожесточился.

– Не думаю, что ты в праве требовать.

– Он лжет! Ты знаешь, что лжет! Байчурин не нападал на Гришу. Клевета. Это не он.

– Полиция разберется.

– Надя, – Аня схватила ее за руки, – это Сыч надоумил, да? Ты ведь знаешь, что Сыч его подговорил? Он его окончательно сломил. Отчим и он.

Нади скинула ее руки с запястий, с отвращением отходя за калитку.

– Костя?.. Опять Костя, естественно. Аня, пора забыть подростковые обиды.

– Послушай! При чем тут обида? Я не обижена на него, я видела…

– Это подло. – Надя выставила ладонь, отворачиваясь. – Месть – это подло. Ты еще встретишь свою любовь. Не стоит нам завидовать. Лоре с Костей сложно временами. Отношения – огромный труд, уступки, понимание…