Могу!

— Вы никому и ничего не должны? — непонятным тоном, словно подбираясь к чему-то, словно готовясь, с угрозой спросила она. — Даже мне? Даже… Юлии Сергеевне?

— К черту! — откровенно не выдержал Ив. — Что вы дразните меня? Раздразнить хотите? Не удастся! Разве вы не знаете, что от меня все отскочит! Что вам нужно?

— Не знаю!

— Вы говорите так, словно обвиняете меня в чем-то. В чем вы можете обвинить меня?

— Нет, я, кажется, вас не обвиняю. За все минувшие 20 лет мы с вами наделали много: подлостей, зла, преступлений и… и грехов! Но вас я не обвиняю. Во всем, что сделала я, виновата одна только я. Вы никогда и ни к чему меня не принуждали, ничего не заставляли, а только предлагали. Но вы всегда были около меня! — вздрогнула она. — И этого было достаточно, чтобы… чтобы я легко и просто шла на зло и совершала преступления. Если бы вы… О, как я вас ненавижу! — злобно выкрикнула она.

Ив нахмурился в насмешливой гримасе.

— Я всегда это знал: вы меня ненавидите. Не потому ли вы никогда не уходили, а целых 20 лет держались около меня?

— Потому что ненавидела? Да, может быть, от этого.

— А я, представьте себе, никогда вас не ненавидел и сейчас тоже не ненавижу!

— Да? Это меня не удивляет. Вы ведь ни на какое чувство не способны. Даже на ненависть!

— Может быть, я не умею чувствовать, но зато я умею понимать, рассуждать, видеть и предвидеть. С меня этого достаточно. И вот сейчас я вижу: вы у опасной черты. Возьмите себя в руки.

— Зачем?

— Чтобы спастись. Не меньше: чтобы спастись.

— А вы уверены в том, что я хочу спастись? — дико посмотрела Софья Андреевна.

— Что-о?

— Когда вы вчера вечером сказали мне, что Юлия Сергеевна ответила вам — «Нет!», я еще не знала… Я думала, что я буду цепляться и дальше, изо всех сил буду цепляться. Но я не спала ночь, и теперь… теперь… Не знаю! Ничего не знаю!

— Вы потеряли себя. Вы, кажется, надорвались. Но из-за этого не надо приходить в отчаянье. Посоветуйтесь с хорошим врачом, поезжайте на море или в горы и постарайтесь не пить. Уверяю вас, что через месяц вы станете прежней.

— Прежней я никогда уж не стану.

— Так что же? Гибнуть? Неужели вы дошли уже до того, что хотите погибнуть?

— Хочу? Да, хочу! Смогу? Не знаю!..

— Но вы с ума сошли! И не в иносказательном смысле, а в самом буквальном, в клиническом! Вам надо опомниться и поскорее начать лечиться!..

— В сумасшедшем доме? Нет, увольте!

— У вас всегда была очень нездоровая эротика. А это вещь опасная: это верный путь к паранойе.

— Тем лучше! Значит, если я еще что-нибудь сделаю, то не буду ответственна. Разве сумасшедшие отвечают за то, что они делают?

— А вы… Вы собираетесь еще «что-нибудь» сделать? — спросил Ив, изо всех сил вцепляясь в нее глазами. «Опасна она или не опасна?» — опять спросил он себя.

Софья Андреевна посмотрела презрительно и высокомерно. Она чувствовала, что сейчас она сильнее Ива и что он ее боится. Злая радость шевельнулась в ней.

— Сделаю ли я еще что-нибудь? — переспросила она. — Не знаю!.. Но за завтрашний день я не ручаюсь. А если вы хотите знать правду, то я скажу… Я не знаю, сделаю ли я еще «что-нибудь», но меня так и подмывает на одну… на одну неожиданность!

— На какую? Можете сказать?

— Да, могу! Даже хочу! Я вас так ненавижу, что скажу!.. Мне хочется… Или не хочется? Нет, кажется, хочется… Сказать? А? Сказать, чего мне хочется? Прямо без пряток!

— Говорите или нет… Как хотите!

— Я вижу, что вам не терпится узнать… А мне не терпится сказать!.. Да, это будет большая неожиданность!

Она сделала движение, как будто пододвинулась к нему поближе, и дрожащими глазами посмотрела на него.

— Мне этого уже давно хочется, уже месяц, как хочется, но я не позволяла себе хотеть. А теперь я вижу, что я потеряла все, и терять мне больше нечего! Чего я хочу? Я скажу вам… Я хочу пойти к следователю и рассказать ему все, чего он не знает, а я знаю! Все, чего он не знает, а я знаю! Ведь это будет самая большая неожиданность, не правда ли?

Ив сумел сдержать себя. Даже пальцы не дрогнули. И он ответил веско и спокойно.

— Это будет не самая большая неожиданность, а самая большая глупость. Привязать себе камень на шею и — в воду! Но почему, — вдруг вспыхнул и рассердился он, — почему у вас сейчас такой победоносный вид, как будто вы победили меня?

— Вы боитесь меня?

— А что вы можете мне сделать? Что вы можете сказать следователю про меня? Я ничего не знал и не знаю, и ни в чем не участвовал, вы мне ничего не говорили и… Топитесь сами, если хотите! — презрительно фыркнул он.

— Вы ничего не знали и не знаете? Вы ни в чем не участвовали? — глянула на него Софья Андреевна так, что он отвел глаза. — Нет, я одна не утоплюсь! С вами? О, с вами!.. Утопиться, чтобы утопить вас?… О!

— Вы? Утопить меня?