Могу!

— Я звонила туда, но его и там нет… Когда он придет, скажите ему, чтобы он сейчас же позвонил мне. Сейчас же! Я все время буду дома… Скажите, что очень нужное!

Положила трубку, откинулась на спинку дивана и задумалась, сдвинув брови. Почему Ива нет ни дома, ни в конторе? В этом, конечно, не было ничего удивительного, потому что Ив очень часто ездил по разным делам и почти никогда не бывал дома. Но неясное и тревожное подозрение зашевелилось в Софье Андреевне, и ее глаза стали тревожно бегать. Но очень скоро вялая слабость начала овладевать ею, и эта слабость была ей даже приятна. Она плохо спала ночь, почти совсем не спала, только забывалась то на пять, то на десять минут, а потом долго лежала с открытыми глазами, глядя в темноту. И сейчас она почувствовала, что хочет спать, очень хочет, нестерпимо хочет. И, даже не поднимая ног с пола, в неудобной позе, боком, прилегла на диване. И действительно сразу же заснула так крепко, что не чувствовала ни неудобной позы, ни того смятения, которое было в ней. Все ушло в тьму сна.

Но проспала недолго, всего пять-шесть минут. И вдруг, вздрогнув всем телом, внезапно проснулась, вытянулась и попробовала снова заснуть. Но почувствовала, что сон исчез, и она ни за что уж не заснет. Приподнялась, встала с дивана и опять начала ходить по комнате. Ходила долго, не замечая времени. Думала о многом, думала и об Иве. «Неужели он еще не пришел в контору?» Она спрашивала себя, но понимала, что ждет его совсем не для того, чтобы сказать ему что-нибудь нужное, а только для того, чтобы удостовериться: здесь ли он? Ей неясно казалось, что после вчерашнего разговора многое может неожиданно измениться.

Был уже третий час, когда позвонил телефон. Она быстро, точно боясь опоздать, схватила трубку.

— Алло!

— Миссис Пинар?

— Да, я…

Она узнала голос: это был управляющий конторой, доверенное лицо Ива, старый Паркинс. «А где же Ив?» — быстро подумала Софья Андреевна и собрала силы, чтобы казаться спокойной и говорить спокойно.

— Я слушаю…

— Вы просили, чтобы мистер Ив позвонил вам?

— Да…

— Его нет и не будет. С полчаса назад он вызвал меня к телефону и сказал, что у него нет времени заехать в контору. Он по очень важному делу должен спешно уехать.

— Уехать? Куда?

— Он мне этого не сказал, и я не счел возможным спрашивать его об этом. Я только спросил, надолго ли он уезжает, но он ответил, что покамест и сам в точности не знает. Распорядился, чтобы дела шли по общему порядку и чтобы я ждал дальнейших указаний. А больше — ничего.

— Но вы сказали ему, что я прошу позвонить мне?

— Как же, сказал! И он ответил, что когда это будет нужно, он вам напишет.

— А свой адрес он вам дал?

— Нет… Я спросил его, но он ответил, что адрес сообщит позже. Вы простите меня, миссис Пинар, но я несколько сбит с толку и не знаю, как мне быть… Вы не можете разъяснить мне что-нибудь?

— Нет, я тоже ничего не знаю… А если узнаю, то, конечно, сообщу вам. До свиданья, мистер Паркинс!

— До свиданья, миссис Пинар!

Софья Андреевна отошла от телефона. «Уехал… Уехал! — несколько раз повторила она, сдвинув брови. — Сбежал!» И это слово показалось ей унизительным: сбежавший Ив представился маленьким и ничтожным, почти раздавленным. «А почему он сбежал? — спросила она себя и тотчас же догадалась. — Это он испугался того, чем я ему вчера пригрозила: пойду к следователю и все расскажу! Утоплю себя, но утоплю и вас!» Смутно сознавала, что ей надо обдумать эту новость, что-то понять и к чему-то приготовиться, но ни думать, ни приготовиться не могла: не было сил. В голове бессвязно шевелились только ненужные мысли: «Ведь у него все уже было готово для бегства с Юлией Сергеевной… Вот он и воспользовался приготовленным… Сейчас ему было легко бежать…»

Противная вялость стала обволакивать ее, и внутри было пусто. «Ив сбежал? Ах, не все ли равно?» Ей казалось все безразличным: и сам Ив, и его бегство. Но это было не притупленное безразличие, это было подавление менее важного более волнующим и требовательным. Она не отдавала себе отчета в том, что именно сейчас стоит впереди всего, что более важно, чем бегство Ива, но не отдавала отчета только потому, что была не в силах назвать это самое важное словами. А внутри себя с несомненной ясностью знала, что более важное, волнующее и наполняющее ее есть.

И вдруг ей стало жалко себя. Она увидела, что сейчас, когда Ив исчез, она стала одинока. «Никого! Никого! Миша?» Но при мысли о Мише ей стало больно, и она насильно отогнала и мысль о нем, и его образ, и даже его имя. Забралась с ногами на диван, смотрела перед собой и не видела того, на что смотрит.

И со страхом прислушивалась: что-то сильное и повелительное овладевает ею, подчиняет, приказывает и ведет. И оно так властно, что не подчиниться ему нельзя: можно только склониться перед ним.

Миша вернулся в одиннадцатом часу. Вошел тихо, как будто боялся побеспокоить Софью Андреевну. Остановился в дверях и всмотрелся в темноту комнаты: здесь ли она? Она его услышала.

— Это ты?

— Да…