Могу!

Миша услышал ее шаги и сразу встревожился. Выпрямился и насторожился. Сердце опять неровно забилось, и дыхание стало опять прерываться. Он хорошо знал эти шаги: быстрые, нервные, похожие не на шаги, а на мелкий, порывистый бег. Он прислушивался и все время ждал, не зная, чего он ждет. Но не сомневался: сейчас что-то будет, потому что оно должно быть, не может не быть.

Так прошло минут 15. Он слышал, что Софья Андреевна перестала ходить и приостановилась. Это тоже испугало его, как перед тем испугало, что она ходит. Почему она остановилась? Она постояла недолго, а потом вышла из гостиной, но пошла не в столовую и не к себе, а по коридорчику, который вел к Мишиной комнате. Подошла к двери. Миша затаил дыхание.

— Ты еще не спишь? — негромко спросила она.

— Нет!

Она отворила дверь и вошла. Вошла и, не делая ни шага дальше, остановилась, смотря на Мишу. Он сидел в кресле, но не встал, а только повернулся к ней и тоже стал смотреть. «Какая она старая!» — вдруг заметил он, смотря на ее лицо.

Так прошла минута.

Потом Софья Андреевна словно бы качнулась и сделала шаг или два вперед: неуверенно и через силу. А потом, как будто ее кто-то толкнул сзади, сделала еще два неровных шага. И, сделав их, быстро, не сдерживаясь, близко подошла к Мише. Не говоря ни слова, опустилась на пол и легла головой Мише на колени. «Что? Что это? Зачем?» — вздрогнул он.

Софья Андреевна что-то сказала, но так невнятно, что Миша не разобрал слов. Хотел переспросить, но не знал, как это сделать и какими словами можно спросить.

— Прости… Прости меня!

— Что… прости? — испуганно не понял он.

— Все прости!.. Я… Но ты прости, прости! Не можешь?

Она подняла голову с колен и снизу посмотрела Мише в глаза. И он тоже посмотрел ей в глаза. И от того, что он увидел в них, сердце заныло, в них было отчаянье.

— Прости… Не можешь? — заметалась Софья Андреевна, хватая его за локти и приподнимаясь на коленях. — Не можешь? Но ты прости… Все прости! За все! И за Пагу тоже прости! Да, да! За Пагу — тоже! Я… Пагу…

Миша не знал, что с нею сейчас. Не знал и того, что сейчас с ним. Был страх, была боль, была потерянность. Он не мог найти ни одного слова, сидел молча и только смотрел на нее. А она хватала его руки и сильно сжимала их, не отрываясь от его глаз.

— Тебе… сейчас… очень больно? — насилу выговорил Миша.

— Больно? Да, да! Невыносимо! Но ты не спрашивай, молчи! Ты ни о чем не спрашивай, потому что я ничего не скажу и… и не надо говорить! Но ты прости! Можешь простить?

— Я… Я…

— Нет, нет! Молчи! Ты душой прости, сердцем! А словами не надо! Только душой!

Софья Андреевна все еще сидя на полу, потянулась вверх, дотянулась до его груди и прижалась к ней щекой. И горячо обняла его. Кажется, она что-то говорила, вернее — бормотала, несвязное и обрывистое. А потом быстро, как будто подпрыгнув на коленях, рванулась кверху и поцеловала Мишу в губы: глубоко и дрожа. И тотчас же вскочила на ноги.

— Ну? Все? — странным голосом спросила она: глухо и словно не из себя, а в себя. — Все! — тут же ответила она.

Миша встал с кресла. Он хотел что-нибудь сказать, взять ее за руку и притянуть к себе, но не успел: Софья Андреевна ни слова больше не говоря, быстро вышла, почти выбежала из комнаты. И в дверях кинула:

— Не иди за мной! Я… Я сама! Я все — сама!

И захлопнула дверь.

Миша растерянно, ничего не понимая, но безмерно боясь каждой новой минуты, стоял с широко раскрытыми глазами. Хотел было броситься за нею и остановить, но остался на месте. И через минуту услышал, как автомобиль отъехал от дома. «Неужели она уехала? — с испугом подумал он. — Куда?»

Глава 24

Потом Миша никак не мог вспомнить: когда и как он заснул. Вероятно, нервы не выдержали напряжения, ослабели и сдались. Он не лег, а незаметно для себя упал на кровать и тотчас же, не раздеваясь, заснул, чуть только голова упала на подушку. Спал крепко, хотя это был не сон, а была только тьма в беспамятстве. Кажется, он среди ночи один раз проснулся, не понял, почему он лежит одетый и сейчас заснул опять.

Телефон звонил упорно, не переставая. Миша во сне слышал его звонки, но до сознания они не доходили. Но чуть только дошли, Миша тревожно раскрыл глаза. Было уже светло. Он быстро вскочил с кровати и побежал. Схватил трубку.

— Алло!

— Миша? — услышал он голос Табурина. — Наконец-то! А я уж беспокоиться начал… Почему ты так долго не отвечал?

— Я спал…

— Спал? Это хорошо! А Софья Андреевна? — с непонятным выражением торопливо спросил он. — Спит еще?

— Не знаю… Я ее еще не видел!

— А сходи-ка, посмотри… Спит или уже проснулась? Поскорее! А я буду ждать тебя у телефона.

Миша пошел, но у двери Софьи Андреевны остановился. Можно ли ему войти? Он прислушался: за дверью было тихо. Он постоял секунд десять, напряженно вслушиваясь, но не услышал ничего. И эта тишина пугала его, хотя в ней не было ничего страшного. «Она еще спит!» — успокаивал он себя. Нерешительно взялся за ручку двери и слабо потянул ее. «Наверное, она опять заперлась!» — подумал он. Но дверь поддалась и приоткрылась. Он заглянул.