Могучая крепость

— В целом, я совершенно удовлетворён. Я хотел бы — и герцог Восточной Доли тоже — чтобы мы могли предоставить ещё больше морских пехотинцев в качестве личного состава, но мы оба понимаем, почему Их Величествам пришлось оставить генералу Чермину достаточно большой гарнизон в Корисанде. Я также хотел бы, чтобы мы могли быстрее открыть здесь, в Чизхольме, новые оружейные мастерские и цеха литья для пушек, но в Чизхольме просто нет такого количества опытных механиков и мастеров, как в Старой Черис. По крайней мере, первые две партии ружей уже поступили, так что не все тренируются с ручками от метлы.

— С положительной стороны, в дополнение ко всему остальному, о чём мы только что говорили, я должен признать, что герцог и его офицеры, похоже, лучше понимают реалии боевых действий на суше, чем мы — даже, чем я, а ведь я, тот парень, кто разработал всю нашу новую пехотную тактику. — Он фыркнул. — Они уделяют мне лестное внимание и чертовски внимательно слушают всё, что я говорю, особенно с учётом того факта, что, в отличие от них, у меня действительно есть опыт работы с новым оружием. Но правда в том, что они уже указали на множество мест, где мои идеи — и не только о тактике; у них гораздо больше опыта в армейской логистике, чем у нас — могли бы быть улучшены. В некоторых случаях намного улучшены.

«И это очень хорошо характеризует вас, милорд, что вы не только признаете правду, когда видите её, но и готовы признать её — перед другими, а не только перед самим собой», — подумал Мерлин.

— Так вы думаете, я смогу вернуться в Черайас и сообщить Их Величествам, что великий проект интеграции армии идёт хорошо? — сказал он вслух.

— Да, — сказал Зелёная Долина, пристально глядя в голубые глаза сейджина, и думая, на скольких уровнях он на самом деле говорил. — Да, я думаю, вы можете сказать им, что всё идёт очень хорошо.

III. Королевский дворец, Город Талкира, Королевство Дельфирак

.III.

Королевский дворец, Город Талкира, Королевство Дельфирак

— Как ты думаешь, чего они по-настоящему хотят, Филип?

Когда Айрис Дайкин посмотрела поверх пустых тарелок на обеденном столе на своего законного опекуна, тон её голоса был спокойным, но карие глаза, которые она унаследовала от своей покойной матери, были темнее, чем можно было объяснить исключительно тусклостью ламп.

— В основном, я думаю, то, что они и сказали, Ваше Высочество. — Филип Азгуд, граф Корис, пожал плечами. — О, я не сомневаюсь, что у них на уме гораздо больше, чем они на самом деле сказали до сих пор. Но что касается того, чем это самое «больше» может быть, ваше предположение почти наверняка так же хорошо, как и моё, — сказал он. И он имел в виду именно это. Айрис Дейкин, возможно, было всего семнадцать лет — не полных шестнадцать, по меркам планеты, на которой фактически развилось человечество — но она едва ли была типичной семнадцатилетней девушкой. Или типичной семнадцатилетней принцессой.

— Я не ожидаю, что они отправили своё… приглашение, скажем так, из-за их огромной заботы о Дейвине. — Тон Кориса был едким. Он не позволил бы никому другому услышать, что он говорит таким тоном о «Группе Четырёх», но ни у него, ни у Айрис не было никаких иллюзий относительно этого конкретного квартета, а кроме них никого не было. — В то же время, — продолжил человек, который много лет был начальником шпионской сети князя Гектора Корисандийского, — я думаю, что всё могло бы быть хуже, чем есть на самом деле. По крайней мере, они не настаивают на том, чтобы вы двое сопровождали меня!

— Почему они должны беспокоиться о том, чтобы пригласить меня, каковы бы ни были их мотивы?

Лицо Айрис напряглось, и Корис обнаружил себя кивающим в знак согласия. Своей последней фразой, он, по крайней мере частично, пытался пошутить, но, постфактум, он не был по-настоящему удивлён, что шутка не удалась. И он не больше, чем Айрис, сомневался в том, что для «Группы Четырёх» сама она представляла очень малую ценность. Её младший брат Дейвин был законным князем Корисанда — даже Кайлеб и Шарлиен Черисийские признавали это — пусть он в настоящее время и находился в изгнании. Но Айрис? Она была просто чем-то вроде второстепенного дополнительного соображения. Она не имела никакой самостоятельной ценности в качестве политической пешки в глазах «Группы Четырёх», и они, конечно же, не собирались тратить время и беспокоиться о том, о чём может думать в изгнании беглая принцесса, живущая исключительно (во всяком случае, насколько им было известно) за счёт скупой щедрости дальних родственников.

Что, по мнению Филипа Азгуда, было невероятно глупо с их стороны, независимо от того, насколько разумным они, очевидно, это считали.

«Во всяком случае, пока. Вполне возможно, что в конце концов они поймут ошибочность своего пути. Вероятно, довольно болезненно», — подумал он с некоторым явным удовлетворением.