Могучая крепость

— О, я думаю, ты можешь на это положиться, Абрейм, — сказала она очень тихо, и никто бы никогда не принял сверкание её белых зубов за улыбку. — Ты знаешь, я очень богатая женщина, — продолжила она. — Даже после того, как я отказалась от всех своих дел здесь, в Зионе, я всё равно буду чувствовать себя вполне обеспеченной. Ты был бы поражён — ну, может быть, и нет, но большинство людей были бы точно поражены — суммами, которые у меня накоплены на счетах в Теллесберге или в Доме Квентин в Сиддармарке. Из того, что вы с Адорой сказали, я также думаю, что, вероятно, могу рассчитывать на то, что император Кайлеб и императрица Шарлиен сохранят крышу над моей головой. В этом случае все эти деньги — и все мои материковые контакты — будут доступны, чтобы помочь мне сделать всё возможное, чтобы превратить жизнь Жаспера Клинтана в сущий ад… и, — её тёмные глаза вспыхнули голодным огнём, — сделать настолько короткой, насколько это возможно для человека.

* * *

— Это последний из них, Робейр? — спросил граф Корис, наблюдая, как Робейр Сибланкет заканчивает закрывать и привязывать последний сундук.

— Последний, милорд. — Сибланкет положил одну руку на сундук, когда повернулся, чтобы встретиться взглядом со своим работодателем, и, хотя его тон был таким же деловым, как всегда, потребовался бы кто-то гораздо более глупый и менее наблюдательный, чем Филип Азгуд, чтобы не заметить облегчения в глазах его камердинера.

— В таком случае, давай отправим их на «Шершня». — Корис улыбнулся без особого веселья, но с облегчением, которое было даже большим, чем у Сибланкета. — Отец Халис ожидает нас, и я бы предпочёл не разочаровывать его опозданием.

— Не волнуйтесь, милорд, — воодушевлённо согласился Сибланкет. — Я доставлю их на борт в течение часа.

— Хорошо, Робейр. Хорошо.

Корис похлопал своего камердинера по плечу, затем повернулся и, подойдя к окну, посмотрел на город Зион.

«Боже, я не могу дождаться обратного путешествия через озеро! — Он покачал головой. — По дороге сюда я думал, что хуже быть не может. Как мало я знал…»

Его собственные встречи с Замсином Трайнейром и Жаспером Клинтаном были достаточно плохими. Он пришёл к выводу, что на самом деле недооценил цинизм Клинтана и его… безжалостность. Честно говоря, он бы не поверил, что Клинтан может быть ещё более безжалостным и расчётливым, чем он предполагал вначале, но он узнал его получше. И даже если бы ему каким-то образом удалось уцепиться за какой-то крошечный фрагмент иллюзии в этом отношении, жестокая чистка Клинтаном любой оппозиции внутри викариата разубедила бы его в этом.

Корис сложил руки за спиной, крепко сжав их вместе. На самом деле он никогда не встречался с Сэмилом или Ховердом Уилсиннами, но он встречался с викарием Чиянь Хисином из Харчинг Хисин, и невозможно было представить кого-то менее похожего на ненасытного еретика, который домогался маленьких девочек. И всё же, это были преступления, в которых обвинялся Хисин… и в которых, по словам «потрясённых и ошеломлённых» Инквизиторов, он уже признался.

У Кориса не было никаких сомнений в том, что истинное преступление Хисина — как и истинное преступление всех остальных, кто был арестован, или убит при сопротивлении аресту, или просто умер при загадочных обстоятельствах за последние три пятидневки — состояло в том, чтобы противостоять, или угрожать противостоять, или даже просто отдалённо казаться оппозицией для «Группы Четырёх». Похоже, действительно имелись как минимум какие-то подлинные доказательства… нелегальной деятельности со стороны Хисина. Корис был вынужден признать это. Но даже при том, что он не смог создать ничего похожего на разведывательную сеть, которую он мог бы создать в другом месте, при более благоприятных обстоятельствах, ему удалось раскинуть по крайней мере несколько щупалец через Храм и город. И все эти щупальца согласились — тихо, осторожно, шёпотом, чтобы избежать чьего-либо внимания, — что любая «нелегальной деятельность» со стороны Хисина и остальных викариев и прелатов, которых называли «Черисийский Круг», была направлена против «Группы Четырёх» и безудержных злоупотреблений внутри духовенства, а не на то, чтобы каким-то образом предать Храм и Бога в руки отступников.

«Конечно, именно это они и делали, — холодно подумал граф. — Дураки. О, дураки! Как они могли? — Он покачал головой. — Будь справедлив к ним, Филип. До того, как вся эта история с Черис взорвалась у всех на глазах, выступать против Клинтана было только безумно рискованно, но не автоматически самоубийственно. Они не просто решили начать делать это позавчера… И Клинтан не облизывался в ожидании этого момента, потому что он искренне думает, что у них были какие-то непосредственные планы устроить какой-то переворот внутри викариата. Это всего лишь случай, когда он убил двух виверн одним камнем… и чертовски наслаждается этим, когда он это делает».