Могучая кучка

С волнением ожидал Милий эту встречу. Он не имел возможности узнать все, что написал композитор: не все ноты удавалось достать. Но то, с чем довелось познакомиться, произвело огромное впечатление. Оперы «Жизнь за царя» и «Руслан и Людмила» (в отрывках), «Камаринская» для оркестра, другие сочинения убедили Балакирева в том, что Глинка — великий русский композитор. Того же мнения о Глинке придерживались многие авторитетные музыканты. Еще в 1836 году, после премьеры «Жизни за царя», Одоевский писал в «Северной пчеле», что «с оперою Глинки является то, чего давно ищут и не находят в Европе — новая стихия в искусстве, и начинается в его истории новый период: период русской музыки».

Однако Балакиреву доводилось слышать и иные суждения: далеко не все смогли оценить истинное величие Глинки. Сам же Милий необычайно остро ощутил в его музыке ту «новую стихию», о которой писал Одоевский и которая так привлекала молодого музыканта.

Глинка жил в Эртелевом переулке (ныне улица Чехова, дом № 7). Квартира располагалась на втором этаже. Любимой комнатой композитора был большой зал в четыре окна. Тут стоял рояль, небольшой ломберный столик, за которым Глинка писал музыку, тут собирались его друзья.

Глинка часто устраивал музыкальные вечера. Неизменными их посетителями были А. С. Даргомыжский, критики А. Н. Серов и В. В. Стасов, известные певцы А. П. Лоди, супруга Петровы — Осип Афанасьевич и Анна Яковлевна (первые исполнители ролей Сусанина и Вани в «Жизни за царя»), Д. М. Леонова. Часто приходил старый друг композитора В. Ф. Одоевский. Бывали музыканты-инструменталисты, певцы-ученики.

Улыбышев, пользуясь давним знакомством с Глинкой, приехал в неурочный день и без предупреждения. Приветливо встретив гостей, композитор познакомил Балакирева со своей сестрой — Людмилой Ивановной Шестаковой, жившей вместе с ним, с ее четырехлетней дочерью Оленькой, а затем усадил за рояль.

Нетрудно догадаться, что переживал в тот момент молодой музыкант. Собравшись с духом, он сыграл Фантазию на темы из «Жизни за царя». Глинка похвалил Балакирева. «Мне кажется, он очень дельный музыкант»,— сказал композитор сестре.

С тех пор Милий часто бывал у Глинки. Он приходил к нему преимущественно по утрам, когда Михаил Иванович был более свободен, показывал свои сочинения. Они много говорили о музыке, о творчестве старых и современных композиторов (особенно о Берлиозе, Листе).

Балакирев посещал и музыкальные собрания у Глинки. Здесь часто играли на двух фортепиано в восемь рук. В таком исполнении он впервые познакомился с «испанскими увертюрами» Глинки — «Арагонской хотой» и «Ночью в Мадриде».

В одну из первых встреч Глинка подарил Балакиреву листок, на котором записал мелодию, услышанную в Испании. Вскоре возник «Фанданго-этюд на тему, данную М. Глинкой, посвященный Алекс. Улыбышеву, для фортепиано в две руки, соч. М. Балакирева». В те же дни Балакирев занимался переложением для фортепиано в две руки «Арагонской хоты». Он старался сохранить звучность и блеск глинкинского оркестра. Глинка остался очень доволен.

Балакирев вошел в круг тех близких людей, которых композитор посвящал в новые замыслы. Однажды Глинка рассказал, что хочет написать симфонию «Тарас Бульба», и сыграл несколько тем, предназначенных для нее. Позже Балакирев по памяти записал эти темы, сохранив их для истории.

В то время готовилось издание опер Глинки «Жизнь за царя» и «Руслан и Людмила». Композитору приходилось просматривать корректуры, выправлять ошибки. К этой кропотливой и ответственной работе он привлек Балакирева, высоко оценив его музыкальность.

Композитор, перед которым в Петербурге проходило немало в той или иной мере одаренных молодых людей, не случайно выделил именно Балакирева и взял на себя роль его наставника. Глинка чувствовал в Балакиреве родственную творческую натуру. Этим и объясняется его внимательное, заботливое отношение к новому знакомому и участие, которое он принял в его творческих делах. Яркий и разносторонний талант Балакирева покорил Глинку. Он, как вспоминала Людмила Ивановна Шестакова, «предсказывал блестящую музыкальную будущность» юноше. Запомнились Шестаковой и другие знаменательные слова Глинки: «В первом Балакиреве я нашел взгляды, так близко подходящие к моим во всем, что касается музыки».

Могучее воздействие таланта Глинки определило направление, в котором стал развиваться Балакирев. В общении с великим композитором молодой музыкант особенно глубоко понял, что музыкальное творчество — серьезное и ответственное дело. Он увидел, сколь велики, значительны задачи, стоящие перед тем, кто хочет посвятить себя музыке. Главные из них — выражение в искусстве национального духа, воплощение народных характеров, реалистичность, содержательность создаваемых образов.

Каждая встреча с Глинкой превращалась для Балакирева в ценнейший урок. Он начал постигать тайну красоты и выразительности мелодии, богатства и красочности гармонии, совершенства форм.