Могучий Русский Динозавр №4 2023 г.

Поднялись мы в этот момент с земли. Вечерело. Я Варе свитер свой на плечи накинул, чтобы теплее ей было. Она на меня взглянула с благодарностью. Так что и мне теплее стало. Долго стояли потом в тишине, смотрели, как камыш нежно колышется, как вода берег целует, как небо плотнее к земле прижимается.

– А я пить не буду. Обязательно не буду. Ради нашего будущего, – вдруг прошептала Варя.

– А я на сторону ходить не стану. Вот прямо ни разу. Ни единого!

– Смотри! Если пойдёшь – яйца оторву! – тихо сказала Варя и сильнее сжала мою руку.

А потом мы снова смотрели на Явь.

Садилось солнце, отражалось в воде.

Было очень красиво.

2022

Мать | Тумен Монгуш

Посвящается Нурзат

Моя мать умерла год назад, и весь этот год, каждый день, я думал, как выглядит её тело. Там уже кости? Или же есть что-то, что напоминает старую кожу, туго обтягивающую череп, грудную клетку и всё остальное тело? Я бы мог обратиться к медицинским книгам или же к интернету, чтобы узнать, как разлагается живая плоть, но даже сама мысль об этом вызывала во мне отвращение к себе, стыд за то, что после её смерти, после её жизни, в которой я принимал участие с самого рождения, меня волнует лишь её состояние в гробу, под землёй, тем более зимой. Я пытаюсь вспомнить что-то другое о ней, но тогда всё, что мне приходит в голову, – это похороны. Она лежала в шестиугольной вытянутой коробке с лакированными стенками, руки скрещены на груди, а на лице не осталось ни одной сокращённой мышцы, которая бы говорила о её последней эмоции, о мыслях перед смертью – ничего, только маска, надетая рукой небытия. При этом меня и не волновало, что ни одного воспоминания мне не приходило в голову, волновал лишь гроб, лежащий в земле, и все биологические и химические особенности человеческого тела после смерти, и не волновало, что однажды и я окажусь там. Не думаю, что это нечто, что стоит познавать. С детства нас учат познавать только самое прекрасное: нас водят в парки, делают подарки на Новый год или дни рождения, радуются каждой нашей пятёрке в школе, но никогда не показывают то, с чем придётся столкнуться каждому. Нас учат, что жизнь надо любить и любить надо людей, и везде искать любовь. Но как найти любовь в мёртвом теле, в одиночестве?

Воспоминания о ней ко мне приходили постепенно, что заставляло меня чувствовать вину, словно я сам приложил руку к её смерти, к её старению, к её болезни, словно я ступил на тропу, ведущую меня к причине этой смерти, и причиной этого являлся я. Первое воспоминание было связано с зимним утром, когда я проснулся в холодной комнате и не хотел выбираться из-под одеяла, как это бывало в детстве перед детским садом; тогда мать сажала меня на колени и прижимала к себе так сильно, что пропадал холод и я чувствовал запахи её одежды и волос. Не нужно было гладить по голове, спине, говорить ласковые слова: достаточно только обнимать меня – и тогда я пойму, что она любит меня. Когда это воспоминание всплыло передо мной, я удивился, как удивляется человек, впервые увидевший закат. Наверное, я просто не понимал, что нужно чувствовать в такие моменты. Нужно ли заплакать? Найти в себе тоску?

К тому моменту я работал в небольшом кафе поваром и познакомился с женщиной по имени Нурзат. Она работала там уже семь лет. Она была доброй. Она встречала меня с улыбкой, ведь каждый из нас напоминал себе, что в этом мире всегда есть тот, кто поймёт наши тоску и страдания. Каждый вечер после работы за ней приходила её дочь, ученица одиннадцатого класса, и каждый раз в момент их встречи я желал увидеть улыбку на лице Нурзат – улыбку, с которой начинается её настоящая жизнь, её истинное «я», которое будет воплощаться и в дочери. И почему дочь приходила к ней каждый вечер? Потому что любила. Для меня это высшее проявление любви: матери не приходилось ехать в автобусе в одиночку, как это бывало со многими женщинами, которых я встречал по дороге домой; они смотрели в окно, где уже темно, холодно и одиноко. О чём они думали в тот момент? Наверное, ни о чём. Потому что об одиночестве не думают. Им живут. А вот Нурзат слушала, как прошёл день её дочери в школе, и то улыбалась, то расстраивалась, то рассказывала, какие посетители приходили в кафе; глаза Нурзат становились шире, когда её наполняли эмоции, а порой грустили, когда она не могла понять, как могут люди быть такими несчастными. А что потом? Они приедут домой, снимут верхнюю одежду, вместе приготовят ужин, а затем лягут спать. Да, вот это жизнь. Вот это любовь.

Моя мать никогда не готовила мне ужина. Она работала ночами, только утром мне делала завтрак, отвозила в школу, а по возвращении занималась тем, чего я никогда не замечал: мыла полы, ванную, туалет, посуду, стирала руками одежду, чистила мою обувь, гладила школьную форму, покупала продукты и несла огромные мешки на четвёртый этаж, затем ложилась спать, просыпалась и уходила на работу, когда я возвращался в уголок земли, готовый для жизни. И при этом я никогда не чувствовал себя одиноко: всё вокруг меня напоминало мне о её любви.