Могущество

Кажется, моряки могут заснуть где угодно.

Сгорбившись в углу, я сижу в одиночестве, обхватив руками колени и пытаясь отбиться от подкрадывающегося холода. Моя одежда не высохла, как следует, отнюдь, но у меня нет другого выбора, кроме как надеть ее.

К счастью, никто из моряков не пытался прикоснуться ко мне своими грязными руками. Они вообще держатся на некотором расстоянии. Видимо, очень серьезно относятся к этой истории с меткой, что меня вполне устраивает.

Пока они держат свои гребаные руки подальше от меня.

Измученная и голодная, я, наконец, задремала, когда что-то маленькое и твердое ударилось о мое колено.

Открыв глаза, я смотрю в лицо песочноволосого юноши.

— Вот, — шепчет он. — Выпей. Твои губы высохли, как бочка пьяного моряка.

В его руке битая металлическая фляжка.

— В-вода?

Он кивает.

Милость Селиз. Не задумываясь, я вырываю флягу из его рук и пью. Застоявшаяся вода кажется невероятно сладкой на вкус, когда попадает в горло. Я пью до дна.

— Спасибо, — шепчу я.

Юноша бросает взгляд на матросов, которые спят в разных местах каюты. Некоторые из них громко храпят.

Из противоположного угла на меня подозрительно смотрит старик.

— Не все мы ненавидим тебя за то, что ты сделала, — шепчет молодой матрос, быстро выхватывая флягу из моих рук. — В империи немало людей, которые считают тебя героем.

— Хоргус со многими своими гражданами обошелся плохо. — Я пристально смотрю в серо-зеленые глаза парня, убеждаясь, что полностью приковала его внимание. — А ваш новый император чем-то отличается? Он и глазом не моргнет, прежде чем отправить вас всех на смерть?

Человек, храпящий ближе всех ко мне, начинает шевелиться, бормоча что-то под нос во сне.

Глаза молодого моряка распахнулись. Как будто я только что открыла ему страшную запретную тайну. — Здесь нельзя произносить такие слова, — шепчет он, отворачиваясь. Не глядя на меня, возвращается на свое место у дальней стены.

Он игнорирует меня всю ночь, но тревога его не покидает, потому что когда наконец засыпает, то становится беспокойным и суетливым.

Как неожиданно.

Не все мидриане довольны своей империей. Я запоминаю этот эпизод, размышляя, как могу использовать его в будущем.

Откинувшись на стену, тяжело вздыхаю. Я застряла на мидрийском корабле посреди далекого океана, в каюте, полной грубых матросов, которые, возможно, осквернили бы меня и убили, если бы не желание нового императора заполучить меня себе.

Мужчины порой такие странные существа.

Меня пробирает дрожь. Неприятное чувство остается со мной, оно ползет по моему телу, вызывая тошноту в пустом желудке.

Я тоскую по освещенному солнцем пологу леса.

Тоскую по моему холодному, великолепному воину.

В конце концов, качка корабля погружает меня в глубокий, беспробудный сон. На этот раз я не нахожу Кайма в том холодном месте, где все черного, серого или белого цвета.

Там совсем… пусто.

Абсолютно пусто.

Где ты, любовь моя? Я надеюсь, что с тобой все в порядке, где бы ты ни был. Надеюсь, ты в безопасности. Здоров. Не страдаешь, как я.

Я бы хотела сделать что-нибудь прямо сейчас, чтобы помочь тебе.

Но не могу. Я всего лишь обычная деревенская девушка, а в мире существуют силы, которые намного превосходят все, что я когда-либо могла себе представить.

Глава 18

Кайм

Наконец-то, я заснул на холодном каменном полу своей камеры. Злобно, яростно, с силой врываясь в беззвучный мир, завладеваю своими снами.

Безмолвный лес манит меня. Это точная копия Комори в реальном мире, вплоть до формы листьев и ощущения мягкой земли под ногами.

Но здесь нет жизни. Как будто кто-то взял великолепный лес и высосал из него всю жизнь, тепло и цвет, оставив лишь бледную имитацию природного великолепия.

Но сейчас мне на все это наплевать.

Я пробираюсь сквозь деревья, намеренно подбрасывая серые и черные листья в воздух.

Довольно обидно, что мои ноги не издают никакого шума.

Я сжимаю руки, и, что обнадеживает, они совершенно целы, во всей своей обсидиановой странности.

Как мне перенести их в реальный мир?

— Где ты? — требую я, выискивая любые признаки присутствия темного существа.

Моего отца.

Тот, кто вселяет страх в сердца древних драконов и бессмертных сангвису.

Чья кровь дает мне силу останавливать само время.

— Терпение, дитя. Я иду.

— Ты…

Его низкий смех эхом отдается в моем сознании. — Чтобы пройти за завесу, требуется много усилий, даже для меня. Воистину, я ненавижу ходить в мир живых, но ради тебя сделаю это. Скоро ты все поймешь.

— По крайней мере, скажи мне, кто ты.

— Но разве ты уже не понял? Ты же можешь. Ведь ты достаточно умен.

Он исчезает.

Ну что за ублюдок!

Еще больше раздражает то, что он прав. У меня уже давно были подозрения насчет его личности. Но правда об этом так невозможна, так трудно для меня принять, что я никогда не разрешал себе думать об этом в прошлом.

Я никогда не хотел в этом участвовать.

Человек-существо, который меня породил… Я не думаю, что он демон или дракон, или пьющий кровь сангвису, как Андоку.

Нет, он гораздо страшнее всех этих тварей, и, очевидно, я — лишь часть того, кем он является.