Могуто-камень

За это “тук” он зацепился и вытянул себя из мрака. Оказалось — это тикал обратный отсчет, стремительно сокращая время.

Боль отступила так же внезапно, как появилась. Войцех вздохнул полной грудью и закашлялся — едкий, химический дым наполнил легкие. Он сунул таблетку в рот и огляделся. Очнулся он в том самом месте, с которого стартанул: метрах в трех от входа в цех. Дым вырывался из открытых дверей клубами. В паре метров от него ничком лежал мужчина. Видимо, Кауфман, — думал Войцех на ходу.

Он ринулся внутрь.

— Осталось восемь минут — прошелестел в ухе женский голос.

Верочка? Показалось или действительно она?

Огня он не видел из-за непроницаемого дыма. Рот наполнился ледяным ментоловым воздухом, а глаза непрерывно слезились, защищая от раздражения. Он шел наугад, натыкаясь на какую-то мебель, обходил очаги огня. Он действительно не чувствовал ни жара, ни дыма. Но когда наткнулся на тело женщины, пожалел, что не захватил с собой хотя бы балончик с серой пылью. Он засунул ей в рот таблетку. Сквозь непрерывные слезы он видел все как сквозь окно, по которому стекает ручьями дождь.

— Четыре минуты, — прошептал голос.

Войцех поднял тяжелое тело, взвалил его на себя и пошел назад. Во всяком случае, он верил, что он идет назад, доверился внутреннему чутью. Через минуту свежий воздух закончился, и он проклял свою глупость. Едкий дым пробрался в ноздри и в рот, пришлось натянуть балаклаву на нос. По тому, что он стал обливаться потом и с боков припекало, он понял, что и серая пыль слабеет. А кругом по-прежнему стоял плотный дым.

— Две минуты.

Голос в этот раз показался напряженным. Но какие к черту две минуты, если он уже все?! Уставшей пиявкой шевельнулась мысль, что ни на что он, Войцех Загорски, не способен. Даже человека спасти. Одно бахвальство. И отключился. Но еще не успел упасть, как пришел в себя от резкого укола в основание черепа. В голове прояснилось, а в мышцах появилась энергия. В дымовой завесе он увидел просвет и рванул туда изо всех сил.

— Одна минута.

Он выбежал из цеха и свалился рядом с Кауфманом. Откашливаясь и отплевываясь, он потянулся к нему, и пощупал пульс. Вена на шее слабо билась — Кауфман был жив.

— Десять, девять, восемь, — отсчитывал тихо голос в правом ухе.

Войцех с трудом поднялся, сел и подтянул на себя Гошу и повернул ее лицо к себе. И внезапно понял, что это другая женщина.

— Семь, шесть, пять, четыре.

Она была похожа на Гошу, но это не она! Не Гоша! Он прекрасно помнил ту непослушную копну волос, другое лицо, и не такое… сложение! И Войцех закричал.

— Три, два, один.

Уже знакомая боль накрыла его снова. Но в этот раз она была не такой сильной — другая боль, гораздо более мучительная пронзала его изнутри. Гоша! Он убил ее! Он оказался настолько туп, что спутал ее с другой женщиной! Он продолжал кричать, хотя в легких не было воздуха. А когда боль отступила, его рвало и крутило до тех пор, пока мир не померк.

Как он не хотел, сознание выплывало, выталкивало его из небытия. Горечь была во рту, горечь пропитывала его существо, горечь отныне будет преследовать всю его жизнь. Он погубил единственную женщину, рожденную специально для него, для Войцеха Загорски. Что стоят все его достижения, вся его борьба, чего стоит Закон, если он не сможет вернуть ему Гошу. Будь проклят этот трижды проклятый Закон! Но он настолько ослабел и не хотел жить, что и проклясть как следует не хватило сил.

— Датчики все еще на тебе. Они показывают, что ты очнулся, — услышал он голос Павлыча.

Войцех попытался проклясть и его.

Он открыл глаза. Мир закружился. Он закрыл глаза.

— Она жива? — спросил он и сам поразился, как тихо прозвучал его голос. Сказал и выбился из сил. Зачем он их потратил, ведь, в сущности, ему все равно, жива та женщина или нет.

— Гоша? Да, жива. Ты все сделал правильно.

Войцех открыл глаза и, превозмогая карусель, сфокусировал взгляд на лице Павлыча.

Тот улыбался, держа трубку зубами и подобно злому, хотя нет — очень доброму демону — выпускал дым изо рта и из носа одновременно. Всклокоченные волосы, растрепанная борода, уставший, но безудержно улыбающийся, он был так не похож на себя, что Войцех спросил:

— Павлыч, это ты? — перейдя внезапно на “ты”.

Тот довольно кивнул.

— Повтори, что ты только что сказал про Гошу.

— Она жива. Жива! Мне пришлось вспомнить курс реанимации, но таблетка, которую ты дал, спасла ее от удушья.

Он счастливо взлохматил себе и так взъерошенные волосы.

— Если честно, я до последнего не верил, что все получится. Но попытаться стоило. Ведь стоило?

Войцех почувствовал, как по вискам стекают горячие слезы. Все еще ничего не понимая, он сказал:

— Но… Это была не она… Я не Гошу спас.