Мои алмазные радости и тревоги

Лодку тянет под береговой лед. Кореш сидит, растерянный, и уже не пытается заводить мотор. Я изо всех сил цепляюсь за льдину, стараясь затормозить лодку. Руки скользят, обдираю их в кровь, но зацепиться не за что, лед скользкий, да и лодка уходит из-под ног. На помощь нам бегут пилоты и Виктор Ильич, но они явно не успевают, нас несёт быстрее них.

Но тут случилось чудо. То ли в течении около берегового льда образовалось завихрение, то ли течение воды замедлил береговой выступ косы, но лодку мне удалось притормозить и удержать ногами, пока не подбежали пилоты. Кореш бросил им чалку, и мы были спасены. Лодку вытащили на береговой лед, благо, он был прочным, и потащили её к самолету. Только взглянув на прижим реки с самолета, мы осознали, насколько близки были к гибели.

Такая вот невеселая история, но со счастливым концом. Злополучный мотор не заводился по той причине, что в карбюратор попала вода и там замёрзла. Но хорошо уже то, что мотор сдох вблизи берега, а не на середине реки. Иначе я не успел бы догрести обратно, прежде чем нас затянуло под лед.

ЧОЛОНЧОН

Не зная броду, не суйся в воду

Так называется один из притоков Большого Патома в его среднем течении. Это довольно крупная горная речка длиной около двухсот километров. Как и все горные речки — порожистая, а в период таяния снегов и после ливневых дождей — бурная и своенравная. Среди рыбаков Ленска она славится обилием хариуса, а среди охотников — оленями, медведями, соболями и прочей завидной для любителей охоты живностью. Попасть на Чолончон раньше было очень трудно, поэтому природа здесь долгое время находилась в первозданном состоянии. И лишь после появления вертолетов Ми-4 в конце пятидесятых годов на Чолончоне стали возникать заимки промысловиков и пристанища браконьеров. Среди лётного состава Мирнинского авиаотряда о Чолончоне ходили легенды, и любители охоты и рыбалки из пилотской братии правдами и неправдами стремились туда попасть.

Естественно, геологи и геофизики тоже не прочь были наведываться в этот район, когда представлялась такая возможность. Одно время туда засылались отряды Ботуобинской экспедиции для поисков золота, но работы эти были свёрнуты еще в конце шестидесятых годов. По алмазам же никакой зацепки не было, в складчатых районах Западного Алдана поиски их бесперспективны.

В конце семидесятых годов в районах, прилегающих к Большому Патому, велась Государственная гравиметровая съемка. Одна из партий экспедиции № 6, проводившей эту съемку, базировалась в знаменитом когда-то приискательском посёлке Витим (который прославлен Шишковым в «Угрюм-реке»). С инспекторской проверкой туда однажды направлялся Эрнст Келле, начальник шестой экспедиции. Мы с моим другом, Толей Верменичем, упросили его взять нас с собой, надеясь по случаю попасть на Большой Патом, который протекает невдалеке от Лены, почти параллельно ей. Надежды наши оправдались: через какое-то время мы оказались в устье Чолончона — в одном из самых живописных мест на Патомском нагорье. Забросил нас туда съёмочным вертолётом Генрих Желвис, начальник упомянутой гравиметровой партии. По времени года это были, как помнится, двадцатые числа мая.

В приустьевой части Чолончон разделяется на две протоки, как бы окаймляющие остров, поросший густым лесом. В день высадки с вертолёта от острова к руслу реки простиралась приличной ширины галечная коса. На ней в живописном беспорядке лежали толстые льдины, оставшиеся после спада паводковой воды. Мы выбрали на косе наиболее сухое место и расположились лагерем: поставили палатку, развели костер, смастерили кухонный стол, сварили что-то съедобное, отметили прибытие «материальчиком» и занялись текущими делами. Я ловил в протоках хариусов, Эрнст с Толей разделывали медведя, которого в тот же день привезли с гор вертолётчики. Медведь хоть и тощий был после зимней спячки, но все же хлопот с ним было немало. Тем более, что парни занимались свежеванием медведя впервые, и дело у них не очень спорилось.

Два дня прошли в хлопотах по хозяйству и освоению жизненного пространства на острове. Солилась пойманная рыба, провяливалась на солнце медвежатина, щипались и потрошились добытые Эрнстом утки. Словом, дел было много. Мы по-детски радовались, что попали в такое благодатное и живописное место. Тем более, что погода стояла по-летнему тёплая, а комары еще в большой массе не появились.

Но на третий день наше безмятежное существование было нарушено: мы заметили, что в Патоме начала подниматься вода. Этого мы никак не ожидали, полагая, что если льдины лежат на берегу, то паводок уже кончился. Лишь позднее мы узнали, что ледоход — это только начало паводка для горных рек. Да и не только для горных: по Лене первые льдины тоже остаются на берегу и лишь позднее смываются поднимающейся водой. С наступлением тёплых дней снег в горах начинает активно таять, что уже происходит после ледохода в реках, и только тогда имеет место наибольший подъем воды. Что и произошло с Большим Патомом. И тут мы оказались в пиковой ситуации.