Мой ангел

Катину дочку звали Кристиной, это отец её так назвал, модное новое имя, ему, новому русскому, обязательно надо было модное имя. Катино слово веса в доме не имело никакого, так что дочь и осталась Кристиной. Катю это впрочем совсем не удручало, главное что дочь была, а остальное неважно. Катю посадили, когда Кристине было три с половиной года, сейчас она училась в первом классе в какой-то элитной школе. Андрей узнал весь распорядок дня, как он это сделал за один день – уму непостижимо, но сделал.

Итак, утром в школу её отвозил сам отец. Потом были уроки, на которых за её безопасность отвечали учителя. После уроков за ней заезжал телохранитель и отвозил её домой, в шикарный коттедж на берегу озера. Там она делала уроки и дожидалась отца. О том, чтобы проникнуть туда, не могло идти и речи. Коттедж охранялся днём и ночью. Оставалась школа, но как попасть туда? Она тоже была закрытой, тем более отец Кристины приплачивал учителям за её безопасность, так что её берегли, как зеницу ока. Выслушав эту информацию, я впала в отчаяние, выходит мне не удастся выполнить просьбу своей подруги.

Но Андрей так не думал.

– Собирайся, – сказал он, – сейчас поедем.

– Куда? – не поняла я.

– Как куда? К Кристине.

– Но к ней же не попадёшь!

– Ну, другие люди может и не попадут, но для нас с тобой преград не существует.

И это действительно было так.

Мы попали в школу, когда у Кристины шёл урок физкультуры. Несмотря на то, что было уже довольно прохладно, всё-таки на дворе стояла глубокая осень, дети занимались на улице, на школьном стадионе. Не знаю, что сказал Андрей охраннику, но тот беспрепятственно пропустил нас на территорию школы. Потом Андрей что-то сказал учителю физкультуры и тот подозвал к себе маленькую светловолосую девчушку, которая удивительно была похожа на Катю. Учитель показал ей пальцем на меня, а сам с Андреем отошёл в сторону, видимо для того, чтобы не мешать нам.

– Ты кто? – с места в карьер начала Кристина.

– Меня зовут Надя, я подруга твоей мамы.

Девчушка с недоверием посмотрела на меня.

– Подруга? Мама же сидит в тюрьме. Ты что тоже оттуда?

Я кивнула.

– Да, я была там. Меня посадили туда по ошибке, также как и твою маму.

Кристина угрюмо кивнула.

– Я знаю. Папа посадил маму за то, что она хотела быть со мной. Я всё помню, хоть и была тогда маленькой. Он и сейчас говорит, что она плохая, хочет сделать так, чтобы я разлюбила её. А я не хочу! Я хочу любить её! Я хочу, чтобы она была рядом! Но я боюсь папу, он даже запрещает мне думать маме.

На глаза девочки навернулись слёзы.

– Не плачь, Кристина, – я обняла её, – мама скоро уже вернётся, и вы снова будете вместе.

– Нет не будем! – совсем уже расплакалась Катина дочка, – папа постоянно говорит, что как только мама выйдет из тюрьмы, он снова её туда посадит!

«Вот ведь гад!», – подумала я, но вслух сказала:

– Не посадит. Твой папа не всесильный, найдутся люди, которые помогут твоей маме.

Но я сама не верила в эти слова. В нашей стране деньги имеют решающее значение, и все законы работают только на тех людей, у которых этих денег много.

– Да, – спохватилась я, – мама передала тебе письмо. Ты ведь уже умеешь читать?

– Умею, – Кристина вытерла слёзы, – меня мама научила.

– Мама научила? Ты же совсем маленькая была тогда.

– Да, – серьёзно кивнула девочка, – я с трёх лет читаю.

– Молодец!

Я протянула Кристине лист бумаги исписанный Катиным почерком. Девочка жадно пробежала его глазами, а потом прочла ещё раз, уже более внимательно, смакуя каждое слово. После этого она сложила листок вчетверо и прижала его к груди.

– Спасибо тебе, тётя Надя. Спасибо большое. Я буду хранить это письмо до тех пор, пока мама не вернётся.

Она крепко обняла меня и побежала обратно к детям. Она уже видела, что учитель физкультуры бросает на нас нетерпеливые взгляды. Всё знала эта маленькая девчушка, всё понимала. Не по годам развитый ребёнок.

Всю обратную дорогу я думала о том, как помочь Кате, но на ум ничего не приходило. Оставалось уповать лишь на какое-то чудо. А в чудеса я с недавних пор верила.

* * *

Потом потянулась бесконечная череда допросов. Следователи что-то выпытывали у меня, что-то хотели узнать. Однако, признаться, я вообще ничего не запомнила за эти две недели, ничего не запомнила, о чём они меня спрашивали. Рядом был Андрей. Он отвечал на все вопросы за меня. Мне редко приходилось открывать рот самой. А после его ответов следователи надолго замолкали, как будто теряли всю охоту спрашивать о чём-либо ещё.