Мой ангел-хранитель — падший (СИ)

Он принялся что-то писать на пустой странице в конце книги. Клара сгорала от любопытства, но не подавала виду. Она стойко выдерживала образ и молча смотрела на что-то позади писателя.

— Я вижу, вы любите читать, — попытался завязать разговор Чак.

— Книги приятнее людей.

Чак прыснул, но тут же взял себя в руки.

— Простите. Я вовсе не насмехаюсь, — оправдался он. — Просто вы кое-кого мне напомнили.

Клара нахмурилась, но не потому что её это задело. Она не ожидала, что Чак скажет ей хоть что-то, кроме заученной фразы, которую он говорил по тысяче раз за одну автограф-сессию. Её голос дрогнул, выдав в ней нечто большее, чем обиженную на мир злюку. Это был голос настоящей Клары, на мгновение выпавшей из роли:

— Кого?

— Моего… то есть, сына одного моего знакомого. Тот ещё бунтарь, но в душе он хороший. Я это знаю.

Клара не нашлась, что ответить, но Чак пришел ей на помощь. Он протянул ей книгу, в которой написал явно больше, чем «преданной поклоннице с любовью», а свободной рукой прикоснулся к Кларе.

— Надеюсь, я вас всё же удивил, — сказал он, глядя девушке в глаза.

Коротко кивнув, мрачная словно своя же тень, Клара сквозь сплошную стену поклонников стала пробираться к выходу. Она не могла понять, что имел в виду Чак: автограф или же их маленький диалог? Скорее всего, первое. Но пока она находилась в эпицентре человеческого торнадо, посмотреть книгу не удавалось.

Тяжелая стеклянная дверь отворилась и Клара почувствовала дыхание осеннего вечера. Прохладный ветер и моросящий дождь принесли долгожданное облегчение изрядно разболевшейся голове. Решив, что автограф посмотреть можно и позже, Клара быстрым шагом направилась к метро. Ей не терпелось прийти домой, закрыться в комнате и снять с себя тяжесть прошедшего дня. «Кровавая Мэри» покоилась в чёрной сумочке своей хозяйки, храня удивительную тайну, о которой Клара и не догадывалась.

***

Мария — так банально и предсказуемо звали приёмную мать Клары. Они познакомились, когда в очередной раз отвергнутая приёмными родителями, девочка сидела на скамье местной церквушки. Мария Хьюз почувствовала, что это не простое совпадение. В свои сорок пять ни разу не бывавшая замужем, мисс Хьюз каждое воскресенье возносила одну единственную молитву, которую Господь всё же услышал.

— Привет, — обратилась она к Кларе. И это простое слово кардинально изменило сразу две жизни.

Девочке на вид было не больше двенадцати лет. Её большие голубые глаза, которым положено было бы светиться — потухли, а уголки рта едва заметно опустились. Она не выглядела обиженным на жизнь ребенком, не выглядела нуждавшейся в чём-то или озлобленной. В своем юном возрасте Клара была глубоко разочарованной. Это чувство пробуравило недюжих размеров дыру в её душе, которую пусть и сложно, но вполне реально было излечить. Мария чувствовала, что ей хватит сил и это дитя было ниспослано ей свыше.

Кларе исполнилось семнадцать лет. Марию она неизменно называла «мама» и не упускала возможности отблагодарить её за всё, что та сделала. Разочарование никуда не делось, но теперь в жизни девушки появился островок безопасности, на который она в любой момент могла высадиться, чтобы переждать невзгоды. По просьбе самой Клары, комната ей была выделена на чердаке их небольшого дома. Потолком служила крыша, поэтому он имел продолговатую остроконечную форму. Несмотря на это, кровать девочки была расположена так, чтобы лежа она могла любоваться видом открытого неба через большое окно. У стены без окон стоял шкаф с одеждой и стол, за которым Клара проводила время по утрам, надевая привычный образ. Зеркало подсвечивалось яркими лампами, что значительно облегчало работу с гримом. С противоположной стороны комнаты стоял письменный стол и свет на него падал с круглого окна. Рядом со столом стояло большое мягкое кресло, на котором и были прочитаны десятки книг. Уют помещению придавал торшер на высокой ножке со светло-зеленым абажуром, пушистый овальный ковер и фикус в одном из свободных углов.

Стены Клара предпочитала перекрашивать сама, если того требовала душа. И в семнадцатый день рождения, она закончила свой самый масштабный рисунок — волшебный лес. Крупный дуб, чей ствол располагался в середине самой большой стены, протягивал тяжелые ветви с золотой листвой на всю длину комнаты, а вокруг него — зеленая трава, крупные цветы и лесные жители, нашедшие свои жилища в старинном дереве. Поверх рисунка в разных местах были приклеены лампочки новогодней гирлянды, сияющей мягким белым светом, когда того желала хозяйка. Такое освещение Клара избирала в те дни, когда погодные условия не позволяли любоваться звездным небом на её потолке.

Вернувшись с автограф-сессии, Клара в первую очередь включила гирлянду на стене. Комнату озарил тёплый желтоватый свет и девушка сразу же почувствовала себя в безопасности — в родном гнездышке, которое она называла домом. Сумка с книгой были оставлены на кровати, а сама девушка направилась к зеркалу, чтобы снять с себя чужое обличье.