Мой ангел Крысолов

Сводчатый потолок пассажа был таким низким, что некоторым из отродий приходилось пригибаться, чтобы не стукнуться головой о закопченые камни. Одним из этих бедолаг был Огневец — он шел сам, и даже порывался нести Люцию, но ему не позволили. Когда Нета разбудила раненых, пиромаг сразу сумел подняться и всячески убеждал друзей, что совершенно здоров. У Люции совсем спал жар, рана на животе зарубцевалась, но она была так слаба, что еле держалась на ногах, и Целительница категорически запретила ей ходить.

— Парни донесут, — сказала она твердо. — Иначе зачем нам парни?

Исхудавшую до полной невесомости Люцию нес Корабельник, и она, прикрыв глаза, думала, что, случись это месяцем раньше, просто умерла бы от счастья на руках Учителя. Но теперь… Время от времени Лю открывала глаза и, чуть повернув голову, видела впереди спину Огневца. Он мгновенно чуял ее взгляд, оборачивался на ходу, и знакомая белозубая улыбка согревала ее и заставляла ослабевшее сердце биться чуточку быстрее.

Полуживого Марка несли на носилках Айден с братом.

— Я бы оставила его здесь, — с сомнением шепнула Целительница Нете, глядя, как капитан осторожно поправляет свисающую с носилок руку мальчишки. — Он потенциальный вампир и может быть опасен. Зачем он нам?

— Он не бросил раненых Айдена и сэра Макса, сам выпитый почти досуха, — твердо сказала Нета. — Мы не можем его бросить, Лина. Вдруг получится спасти… Всегда есть надежда.

— Ну, не знаю, — Лина покачала головой. — Как по мне, так лучше бы от него избавиться… Все равно ведь умрет. От крови отказывается, чем ты его будешь поддерживать?

— Я пока не знаю, — признала Нета. — Но обязательно что-нибудь придумаю.

В узком тоннеле она шагала следом за носилками и вспоминала заваленую цветами пристань Бреля. Вспоминала, как обернулся Крысолов, опустил дудку, и в его глазах появилось странное выражение — она так и не смогла понять, что оно означало. Почудилось ей, или это был страх? Во всяком случае, Ной рассмеялся легко и беззаботно, как всегда, и спросил:

— Нета, а если ты меня поцелуешь — я превращусь в розу?

— Хочешь попробовать? — спросила она устало, не ответив на его улыбку.

— Не сейчас, Нета, — ответил он тихо, продолжая улыбаться. — Но скоро, скоро…

Она почуяла какое-то шевеление за спиной, обернулась — изо всех улочек и переулков на пристань в странном молчании выходили горожане.

Когда она снова повернулась к нему, Крысолова уже не было, он исчез. Нета пожала плечами, взглянула на горожан и, не прячась, взлетела. Люди молча смотрели на нее, но не двигались с места. Никто не проронил ни звука, когда Нета поднялась повыше и полетела над крышами в сторону Приречного замка.

— Нета…

Она вздрогнула и споткнулась: ей показалось, что это Ной. Но это был Тритон. Горячая твердая рука поддержала ее под локоть. Нета поспешно выпрямилась и подняла глаза.

— Что, Тош?.. Что-нибудь случилось? У тебя ничего не болит?..

— Нет, ничего не болит. Я хотел спросить.

— О чем?

— Ты меня еще любишь?

«Конечно, люблю», — хотела сказать она, но слова почему-то застряли в горле. Нета откашлялась и сказала совсем другое:

— Ты устал? Уже скоро. Тебе еще нельзя так много ходить…

Он выпустил ее локоть и отступил назад, наткнувшись на идущего следом Кудряша.

— Эй, — протестующе сказал Кудряш. — Под ноги смотрим, да?!

Тритон молча пропустил его вперед, потом так же пропустил идущего следом Ежи, потом отстал еще, и еще, пока между ним и Нетой не образовалась цепочка из пяти или шести отродий. Она оглядывалась на ходу, но больше не могла его видеть — в тоннеле было довольно темно.

Тогда Нета перестала оглядываться, проглотила соленый комок в горле и, зажмурившись на мгновение, сморгнула влагу с ресниц. Конечно, она любила его. Она всегда его любила. Но Крысолов сказал: «скоро, скоро…», — и она, жалкая крыса, знала, что он придет.

— Внимание там, сзади, с носилками, — раздался от головы процессии приглушенный оклик Речника. — Мы дошли до выхода на кладбище. Выходите осторожно, берегите головы, тут очень низкая дверь… и ступеньки.

Пассаж заканчивался в склепе, таком древнем, что камень, из которого он был когда-то построен, стал похож на пористый гравий, источенный дождями и временем. Плиты осели, и основание двери оказалось значительно ниже уровня земли, так что выбираться пришлось почти ползком. После мрака тоннеля ночь показалась отродьям удивительно светлой. На безлюдном кладбище было тихо. Казалось, в этом всеми забытом месте все умерло давным-давно, так давно, что успело обратиться в камень. Однако чуткая Жюли придвинулась к Нете и шепнула ей на ухо:

— Тут кто-то есть!..

Нета увидела, что Умник тоже насторожился и на всякий случай подошел поближе к Алисе.

— Что-то я птиц не чувствую, — вполголоса сказал Птичий Пастух, нервно оглядывая заросли дикого шиповника и малины.

— Тссс!.. — шикнула на него Рут. — Слушайте!

Отродья замерли, прислушиваясь. Откуда-то доносился тихий скулеж — не скулеж, какое-то подвывание, в котором, однако, угадывались зачатки мелодии.

— Собачонка? — неуверенно предположил Ежи и сделал шаг к зарослям. — Я посмотрю?..