Мой бедный Марат

Леонидик. Клади… Помнишь, как я съел мед, который тебе прислала мама?

Лика (улыбнулась). Марат страшно горевал.

Леонидик. Он только такой вид делал, а сам все время меня подкармливал… Смешной Марат. (Поглядел на нее.)

Лика. Да. (Не сразу.) Что ты намерен делать дальше?

Леонидик. Ему это еще не совсем ясно.

Лика. А все же?

Леонидик. Есть возможность устроиться в газете. Три года фронтовой журналистики – не пустяк. Но газета – это только плацдарм. Он, видишь ли, привез чемодан стихов…

Лика. И как, попадаются нынче хорошие?

Леонидик. Хорошие – еще нет. Сносные – стали попадаться.

Лика. И то хлеб.

Леонидик. Я съем всю твою айву.

Лика. Нам не жалко, ешь, газетная крыса.

Леонидик. Э, нет, первый год он был на передовой. Удивительно его тогда щадила война, удивительно. У него ведь и друзья тогда были, но в живых осталось… Да, ему всегда замечательно везло, даже когда он попал в эту комнату. Увидел тебя и съел твою посылку.

Лика. А теперь тебе не везет?

Леонидик. Пожалуй, везет и теперь. Видишь, как всегда, все у тебя съел. (Показал на протез.) Ему только раз не повезло.

Лика (негромко). Как это случилось?

Леонидик. Задержал парашютиста.

Лика. Ты смеешься?

Леонидик. Честное слово.

Лика (усмехнулась). Забавно – если это правда.

Леонидик (не сразу). Он по-прежнему не пишет?

Лика. Нет. За все эти годы я получила от него три поздравления. Он отправлял их в день моего рождения. В сорок третьем году, в сорок четвертом и в сорок пятом…

Леонидик. И это были только поздравления? Он не давал своего адреса?

Лика. Нет. (В голосе ее прорвалось отчаяние.) Нет!… (Помолчала.) Налить еще чаю?

Леонидик. Он прикончил айву.

Лика. Грызи баранки.

Леонидик. Ладно, наливай… (Попробовал баранку.) Однако… (Постучал баранкой о стол.) Ну и ну.

Лика. С чаем сойдут. (Порывисто взяла его за руку.) Леонидик!… (С надеждой.) Ты думаешь… он жив?

Леонидик (улыбнулся). Вероятно, мы узнаем об этом в день твоего рождения – через две недели… должно прийти поздравление.

Лика. Он не мог забыть нас… правда?

Леонидик (твердо). Он не смел.

Лика (вдруг спокойно, с какой-то уверенностью). Его убили.

Леонидик. Он просто чудак. (Не сразу.) Баранки несъедобны абсолютно.

Лика. Значит, не понравился тебе двоюродный?

Леонидик. Не понравился. Честолюбием не обладает.

Лика. Это большой порок?

Леонидик. Немалый, на мой взгляд.

Лика. Оставайся у меня… по старой памяти. Как-нибудь перегородимся.

Леонидик (засмеялся, подошел к ней, поцеловал в висок). Спасибо… Не те времена.

Лика. Ты уходишь?

Леонидик. Чай выпит, айва съедена, баранки несъедобны…

Лика (серьезно). Ты дурак?

Леонидик (подумал). Да.

Лика. А завтра придешь?

Леонидик. Если надо.

Лика. Мне надо.

Леонидик. Тогда приду. (Решился надеть на себя шинель, но это не сразу удалось ему.)

Лика. Я помогу.

Леонидик (резко). Нет.

Лика. Почему?

Леонидик. Он все должен делать сам. (Улыбнулся.) Иначе ему крышка.

Лика. Ого.

Леонидик. Виктория! – шинель надета. (Двинулся к двери.)

Лика. Странно, правда?… Мы так и не рассказали ничего друг другу.

Леонидик. Ты думаешь?

Они снова помолчали.

До завтра. (Быстро уходит.) 

17 АПРЕЛЯ

День кончался, но комната была еще полна весенним солнцем. Леонидик уютно уселся на подоконнике, почитывая книгу.

Лика (вошла в комнату). Здрасте.

Леонидик. К ответу! Опоздала на сорок минут!

Лика. Происходило общее собрание. (Недоуменно, но весело.) А как ты здесь очутился?

Леонидик. За эти три недели я стал необычайно популярен в квартире. Учти, теперь соседи впустят меня даже ночью.

Лика. А ты тип, оказывается.

Леонидик. Любимец публики! Пленил всех твоих старушек. Тетя Муся даже спросила, скоро ли я тут пропишусь.

Лика (перестала улыбаться). А что ты ей ответил?

Леонидик (помедлив). Сказал, что справки на эту тему выдаешь ты.

Лика. Это не самая лучшая твоя шутка.

Леонидик (помрачнел). Прости.

Лика. Ты взял билеты в кино?

Леонидик. На девять в «Титан», как условились.

Лика. Ты молодец.

Леонидик. Не совсем в этом уверен.

Лика (тихо). Не надо сердиться. Ладно?

Леонидик. Он и не сердится. Но у него чертовски трудное положение.