Мой Бердяев

Свое разочарование в революции 1905 – 1907 гг. и в политической революции как таковой Бердяев выразил в статье «Философская истина и интеллигентская правда», вышедшей в сборнике «Вехи» (1909 г.). Статья эта менее радикальна и фантастична, чем, напр., разделы «Великий инквизитор» и «Теократия» книги «Новое религиозное сознание и общественность». Бердяев, следуя теме сборника, оценивает состояние революционной – «кружковой» русской интеллигенции, – народнической, а затем марксистской. В дидактическом, но прежде обличительном духе он зовет тех, кто претендует на роль народных вождей, отказаться от «народнического мракобесия» и доморощенной, прагматически примитивной философии и работать над приобретением высших форм сознания. Бердяев пишет в том же публицистическом стиле, что и прочие авторы «Вех». Скажем, его концепция как бы вполне укладывается в проект М. Гершензона, который заявлял: «Духовная энергия русской интеллигенции на время уйдет внутрь, в личность, ‹…› только обновленная личность может преобразовать нашу общественную действительность». Гершензон вроде бы даже пользуется бердяевскими категориями, когда говорит о начавшемся движении интеллигенции к «творческому личному самосознанию»[218]. Но в действительности, как мы видели, понятия «самосознания», «преображения» общества и др. у Бердяева изначально имеют мистический смысл, а со временем все больше становятся терминами оккультно – гностическими. Бердяевская статья в коллективных «Вехах», конечно, в его смысле «экзотерична». Это призыв к развитию русской самобытной мысли, преодолевающей европейский рационализм: «Конкретный идеализм, связанный с реалистическим отношением к бытию, мог бы стать основой нашего национального философского творчества и мог бы создать национальную философскую традицию»[219]. Бердяев зовет мыслящих русских людей обратиться вовнутрь себя и искать там «философскую истину» вместо того, чтобы бороться за освобождение народа от самодержавного деспотизма, ориентируясь на учения, которые абсолютное приносят в жертву утилитарным интересам, классовым ценностям и т. п. Ранее он пришел к тому, что «религиозную революцию» должно предварять воспитание народного сознания; ныне, в «Вехах», Бердяев выдвигает задачу философского воспитания самих народных воспитателей и вождей.

Статья «Философская истина и интеллигентская правда» подвела черту не только под участием Бердяева в марксистском революционном движении, но и под сотрудничеством с Мережковским. Призванием Бердяева, повторю, была внутренняя жизнь, которую можно расценить как самопознание или специфический гнозис. Отойдя от Мережковского, Бердяев обратился к православию; кризис на пути «послушания» и мистическое озарение сделали его гностиком творческого типа, философом – экзистенциалистом. Встреча в 1913 г. с антропософией обогатила мысль Бердяева представлениями о духовной эволюции человека и Вселенной, об их бытийственном изоморфизме, а также о духовном мире, полноправным членом которого призван стать человек. Понятие революции для Бердяева сблизилось с идеей эволюционного скачка – выхода человека в мир духа. Всё это отразилось в его книге 1916 г. «Смысл творчества».

Бердяев как бы не заметил войны и агонии царизма, – во всяком случае, эти роковые события почти не отразились в «Самопознании». Революцию 1917 г. он считал стихийной и фатально неизбежной; при этом он предвидел, что в перевороте победят силы радикальные и враждебные духу. В февральские дни он никакого энтузиазма – в отличие от Мережковских – не испытал; его воспоминания создают впечатление сидения между двумя стульями – сочувствием «генералам старой армии» и членством в Совете Республики в октябре 1917 г. Революция 1917 г. была моментом внутренней судьбы Бердяева, очередной ступенью самопознания. После мучительных колебаний, вспоминает он, «во мне произошел процесс большого углубления, я пережил события более духовно. И я сознал совершенную неизбежность прохождения России через опыт большевизма. Это момент внутренней судьбы русского народа, экзистенциальная ее диалектика»[220].

Пять лет пребывания, до высылки из страны, под большевиками Бердяев посвятил духовной борьбе с ними. Он написал четыре книги, преподавал, предавался всем возможным видам умственной активности. Его надеждой было победить изнутри «моральное уродство» большевиков. Но для победы потребовалось 70 лет внутреннего изживания коммунистической идеи, а также героические усилия одиночек – прежде всего Солженицына, расшатавших «дуб» советской цивилизации. В последние десятилетия советского режима книги Бердяева все активнее проникали в Россию, подтачивая у тогдашней молодежи веру в марксистские догмы…