Мой бодипозитив. Как я полюбила тело, в котором живу

– Ох, слава богу! – вскрикнула мама, остановила машину и побежала обнимать своих родителей.

– Тут был торнадо, – на удивление флегматично сообщила Ма. – Прошел в 50 футах[68] от дома, зацепил ореховое дерево. Мы были в убежище. Правда, у нас нет электричества, – добавила она. – В доме жарко, как в печке. Вот мы тут и сидим.

Мы притащили садовые кресла и, отбиваясь от насекомых, слушали рассказы бабушки с дедушкой о событиях прошедшей ночи. Во влажном от бури воздухе роились миллионы комаров и комаров-толстоножек, чье умильное название «жучки любви» абсолютно не соответствует надоедливым жужжащим гадам, которые к тому же постоянно спариваются на лету.

– Райанн хочет вам кое-что сказать, – сообщила им мама.

Я призналась им, что забеременела, в глубине души надеясь, что, побывав на волоске от смерти, они более положительно отнесутся к возникновению новой жизни. Нет, не повезло.

– Хм, – неодобрительно хмыкнула бабушка – Это не совсем то, чего мы для тебя хотели, но мы с дедулей будем тебя поддерживать, несмотря ни на что.

С урагана Катрины прошло уже больше десяти лет, а я все равно помню ту ночь как самую долгую и страшную в своей жизни.

Пока мы прибирались, стало очевидно, что бабушка с дедушкой не могут оставаться в доме без кондиционера и электричества. Через несколько часов мы заперли дом и поехали к маминой сестре Дениз.

– У Дона наверняка все под контролем, – рассмеялась мама.

Как и многие эксцентричные жители Юга, дядя Дон был «выживальщиком», всегда готовым к апокалипсису. Он часто носил камуфляжную одежду и годами запасался жизненно важными вещами. Мама была права – к нашему приезду у Дона уже работали два аварийных генератора.

– Почему тут такая жара? – спросила мама.

– Дон все электричество тратит на морозильники, – ответила Дениз.

Мы не сдержали смеха. Единственным источником энергии в доме были генераторы, а Дон, будучи большим любителем поесть, поставил в приоритет быстропортящиеся продукты. Все передумали возмущаться, как только он откуда-то извлек газовую плитку и сковороду вок и устроил нам посреди гостиной настоящее пиршество в стиле китайской кухни. Я до сих пор вспоминаю этот обед как один из самых вкусных и уж точно самый странный в моей жизни.

Следующие две недели мы с мамой провели в Лорел, помогая родне навести порядок после урагана. Прошло целых шесть недель, прежде чем в доме бабушки с дедушкой снова появилось электричество, но мы знали, что им очень повезло. В одном только округе Джонс из-за обрушения конструкций и падающих столбов с деревьями погибли десять человек. Сельскохозяйственные предприятия понесли огромные убытки. К счастью, все наши знакомые выжили, но уже знакомые наших знакомых знали тех, кого придавило или даже утопило в собственном доме.

Прошло уже больше десяти лет, а я все равно помню ту ночь как самую долгую и страшную в своей жизни. Все помнят, как пострадал тогда Новый Орлеан, но истинный масштаб разрушений был куда больше. В Миссисипи пострадало множество населенных пунктов как в прибрежных округах, так и дальше от океана, в глубине материка. Катрина убила свыше 1800 человек и оставила миллионы людей бездомными.

– А что, если мой ребенок будет уродливым? – проревела я. – Вдруг он будет страшным, как болотное чудище?

По сей день можно увидеть следы этого урагана, и многие места никогда не станут прежними. В детстве мы с Тадом обожали «Jazzland», аквапарк в Новом Орлеане, где мы целый день могли кататься с горок. Аквапарк был уничтожен ураганом, и никто не стал приводить его в порядок или сносить. Если ехать по шоссе, то можно увидеть на горизонте угрюмые очертания его остова.

* * *

На третьем триместре беременности у меня разбушевались гормоны. Во время одного из осмотров у гинеколога я внезапно разрыдалась.

– А что, если мой ребенок будет уродливым? – проревела я. – Вдруг он будет страшным, как болотное чудище?

У моего врача был обширный опыт утешения бьющихся в истерике беременных женщин, но, похоже, такого он еще не слыхивал.

– У тебя есть родственники – болотные чудища? – спросил он у меня с самым серьезным видом.

Я прекратила рыдать и рассмеялась: «Нет».

– Тогда я уверен, что все обойдется, – улыбнулся он.

Я ходила на работу до 34-й недели беременности, а потом мне стало тяжело столько времени проводить на ногах. Мне все-таки пришлось уйти с работы, я больше не могла наклониться, чтобы складывать одежду.

В последние несколько недель мой аппетит стал необузданным. Меня узнавали по имени и тому, что я заказываю, все окрестные заведения с фастфудом, предлагавшие доставку. Все началось 19 января. В час дня мама привезла меня к врачу на заключительный предродовый визит. Пока медсестра мерила мне давление, гинеколог проводил осмотр.