Мой брат Михаэль

Я стояла под жарким утренним солнцем и думала о Саймоне. Почему я с ним иду? Я сказала, что это абсурдно, так оно и есть… Но у меня было странное ощущение, что не только я нужна Саймону, но и мне самой что-то нужно. Я тоже хочу кое-что найти. Маленькая яркая птичка пролетела в тишине, как оторванный лист. Я пошла к воротам. Теперь я думала о себе. Не о той индивидуальности, которую нашла, вернув Филу кольцо, а о той, которую так легко приняла вчера и, похоже, не хотела сбрасывать, отпихивать… Не Камилла Хэвен, а просто девушка Саймона. Скоро я оказалась под развалинами великого храма. Я медленно шла под солнцем вниз по горе. Вот маленькое гранатовое дерево прижалось к скале, его листья поникли, темно-зеленые и тихие, колдовски пламенеют плоды. Вот театр, где мы с Саймоном разговаривали прошлой ночью. Я посмотрела на монумент, на шесть великих колонн, стоящих как живой огонь над глубинами долины, посидела у одной из них, послушала пение птиц и далекий звон овечьих колокольчиков.

В восемь я пошла по священному пути мимо сосен к музею. Его двери были еще закрыты, человек в одежде гида сидел под деревьями напротив. Я подошла к нему, он очень хорошо говорил по-английски. Оказалось, что музей открывается полдесятого. Этот гид там каждый день, только на час уходит провести группу туристов по руинам. Хотя в Дельфах много достопримечательностей, все идут в музей и смотрят на «Возничего». Гид был знаком с Нигелем, видел его рисунки и очень одобрял. Он часто приходит в музей, но вчера его, вроде, не было. А новую дорогу строят к стадиону, который очень красив, но туристы туда не ходят — дорога слишком крутая. А потом туда будут ездить автобусы и машины, жалость какая…

Я спросила:

— А вы были тут во время войны?

— Да нет, в Дельфах тогда не были нужны гиды. Никого не интересовали ни храм, ни сокровищница, ни Возничий. Когда я вожу туристов по окрестностям, всегда говорю, что, если бы люди приходили сюда к Оракулу, как в те времена, когда Дельфы были центром вселенной, все бы их раздоры прекратились. Имею бешеный успех. Дельфийская Лига Наций.

— Представляю. А вы при этом говорите о битвах между Дельфами и их соседями, о развалинах Криссы, о монументах победам Афин над спартанцами и спартанцев над Афинами…

— Иногда. — Он засмеялся. — Придется говорить осторожней, когда поведу вас на экскурсию.

— А вот Возничий… Я видела его фотографию. Глаза выложены ониксом и белой эмалью, длинные металлические ресницы, узкий лоб и тяжелый подбородок… Ведь это, в общем, некрасивое лицо? А все говорят, он так прекрасен…

— Вы скажете то же самое. На картинках все не так. Как с великим Гермесом в Олимпии. На фотографиях мрамор слишком гладкий и сияет, как мыло. А от статуи перехватывает дух.

— Знаю. Я видела.

— Тогда готовьтесь увидеть Возничего. Это — одна из величайших статуй Греции. Знаете, что меня поражает, хотя я вижу его каждый день?

— Что?

— Он такой молодой… Я думал, что он — победитель соревнований, хозяин команды, но, говорят, он просто один из тех, кто вез владельца.

— Я читала у Павзания, что в Дельфах есть бронзовая колесница с обнаженным владельцем и юным возничим из хорошей семьи. Это он об этом?

— Нет, нашего Возничего землетрясение засыпало раньше, чем Павзаний приехал в наш город. Когда-то здесь было шесть тысяч статуй, очень многие погублены и украдены. То, что земля скрыла Возничего — явно рука богов, это спасло его от исчезновения. Один Нерон взял в Рим пятьсот статуй.

Вдруг раздались ужасные крики и шум.

— Ради Бога, что это?

— Да ничего особенного, маленький конфликт между рабочими.

— Маленький?! По звукам — настоящая война.

— Боюсь, мы очень воинственная раса. Там еще остались рабочие из археологической партии — убирают мостки и какой-то мусор. Ночью пропал мул и кое-какие инструменты, и все люди без особого пыла обвиняют друг друга в воровстве.

— Ладно, мне пора. Можете повести меня завтра на экскурсию? вы здесь будете в это время?

— Я здесь всегда.

Я остро представила себе целую жизнь в Дельфах на дороге под ярким утренним солнцем.

— Постараюсь быть здесь в восемь, если сумею пойти. А если нет…

— Не важно. Сможете, я поведу вас с величайшим удовольствием, а нет, так нет.

Он смотрел на меня сквозь сигаретный дым спокойным нелюбопытным голубым взглядом и я спросила:

— Кирие, а вы не знаете случайно, что происходило со статуями из музея во время войны? Возничий, например… Он был здесь? Спрятан?

— Он был в Афинах.

Позади меня остановилась облезлая черная машина, Саймон усмехнулся из окна.

— Доброе утро.

— Ой! Я опоздала? Вы меня искали?

— Ответ на оба вопроса — нет. Я приехал рано, и мне сказали, что вы здесь. Завтракали?

— Сто лет назад.

— Почему люди напускают на себя тон такого превосходства, когда им удается встать раньше восьми, не представляю. — Он наклонился и открыл дверцу машины. — Садитесь, отправляемся. Или хотите за руль?

Я оставила этот выпад без ответа и быстро проскользнула на место пассажира рядом с ним.

Когда машина набрала скорость и повернула за угол, я сказала:

— Возничий был во время войны спрятан в Афинах.