Заложница мафии

Заложница мафии Ирина Шайлина, Гузель Магдеева

Глава 1

Мирослава.

— Мам, — позвал Серёжка, — к нам кто-то пришёл.

Я со вздохом глаза открыла, бросила взгляд на часы — начало восьмого только. Воскресенье. Черт. Потом на сынишку взгляд перевела, светлые волосы взъерошены, а глаза испуганные почему-то.

— Я не слышала звонка, — потянулась в постели я, — пойдём дальше спать, а потом мультики будем смотреть и пиццу закажем.

— Они не звонят. Они сами открывают дверь.

Показалось, понадеялась я. Ему показалось, он маленький совсем, шесть лет только. Села на постели, прислушалась. В моих ногах обычно спит Матильда, старая уже, толстая и ленивая кошка. Но сейчас она смотрит в сумрак прихожей, шипит, шерсть на загривке вздыбилась.

— Лезь в шкаф, — шёпотом велела я. — И сиди тихо, как мышка.

Серёжка кивнул и послушно в шкаф-купе полез. Я дыхание на миг задержала и вышла в прихожую, взяв по пути сотовый и боясь того, что он не пригодится, не поможет просто. Включила свет. Так и есть, дверь, которая стоила диких денег, которая, как обещали, могла бы удар из миномёта выдержать, явно собиралась открыться. Навороченная система замков тихо щелкала, потом на пол со звоном выпала какая-то деталь и дверь открылась полностью.

Их трое было, крупные мужчины сразу заполнили собой мою небольшую прихожую. Мой взгляд беспомощно мечется от одного к другому, я понимаю — да, полиция не поможет. Услышат в чем дело, не приедут просто. Или приедут, посмотрят и развернутся. К таким людям они стараются не лезть.

— Мира! — расплылся в улыбке самый широкий мой незваный гость. — Сколько лет, сколько зим!

— Могли бы позвонить, — сдерживая дрожь в голосе ответила я. — Зачем дверь портить?

— Слишком уж ты непредсказуемая баба, Мирочка. К тебе в дверь, а ты в окно. Целый год тебя искали. Как дела, как жизнь молодая, чаем напоишь?

Один его охранник, ростом под два метра, с лицом словно высеченным из камня, у дверей встал. Другой осмотрел кухню, кивнул, отправился в комнату. Там Серёжка. Господи, страшно-то как…

Чайник ставлю, руки подрагивают. Таким, как Виктор, свой страх показывать нельзя — загрызут. Поэтому внутри волки воют, а спина прямая, словно на сцену выходить. И только один вопрос — что им от меня нужно, черт возьми?

— С сахаром?

— Как всегда, — подмигнул Виктор.

Я добавила три ложки — он сладкое любил ужасно. Достала пирожное, горсть хороших конфет. Потом только села и дыхание перевела — ноги от страха не держат, ещё охранник этот в дверях, словно всем видом говорит, что выхода теперь нет…

— Что тебе нужно? — наконец, решилась спросить я. — Ты меня отпустил. Ты сказал, что я свободна. Зачем ты здесь?

— Соскучился, — снова улыбнулся он. — А мелкий твой где?

— В лагере, — спокойно ответила я. — Умный он у меня очень, в Англию уехал на три недели язык совершенствовать.

Тогда он меня ударил. Буднично совершенно, отодвинул чашку чая, чтобы не опрокинуть, пироженку тоже в сторону поставил, через стол перегнулся и ударил ладонью плашмя. Зубы у меня клацнули, щеку прикусила, рот кровью наполнился.

— За что?

— Чтобы не врала.

И дальше чай пьёт, а у меня в ушах гудит. Господи, только бы Серёжка из шкафа не вылез. Как хорошо, что не видел, как ударили меня…

— Что тебе нужно? — вновь повторила я.

Виктор вздохнул, головой покачал, посмотрел на меня, как на дитя неразумное. Потом подозвал жестом и один из его телохранителей шагнул на кухню, бросил на стол папку. Я накрыла её ладонью и замерла на мгновение. Понимала, не ждёт меня там ничего хорошего. Открыла и едва сдержала эмоции, вовремя напомнив себе — этим ублюдкам нельзя показывать свою слабость.

С фотографии на меня смотрел Давид. Не такой, каким я помнила его. Повзрослел, возмужал. На висках уже немного седина серебрится, но все так же чертовски красив. Самый красивый мужчина из всех, что у меня были. Самый умный. Самый невозможный.

— Серьёзные люди с ним беседовать желают, — отхлебнул Виктор чаю и продолжил. — А Чабаш в своём городе сидит и на хер всех шлёт. Нехорошо-о-о. Киллера отправляли, так нашли его потом, по кусочкам…не самое красивое зрелище. Окружил себя армией из верных отморозков, ни шлепнуть его, ни поговорить с ним.

— И? — подтолкнула я его монолог.

— И ты дорогая, должна будешь поспособствовать тому, чтобы ровно через сорок дней Чабаш был в нужном нам месте.

— Но почему я?

— А потому что старая любовь не ржавеет, дорогая. А он к тебе неровно дышал.

Насмешили. Такие, как Чабаш, ровно дышат ко всем. Я не смогу. Не смогу переступить через себя, свою гордость, свои воспоминания. Отбросить тихую и спокойную жизнь. Я откажусь.

— Он даже не помнит меня, — тихо сказала я. — Вам нужен другой человек.

— Это сделаешь ты, — жёстко отрезал Виктор. — А чтобы не ерепенилась, мелкий пока у меня поживет. Эй, Серый, иди к дяде!