Мой брат Михаэль

Она повторила резким голосом:

— Что вы здесь делаете?

— Сижу, любуюсь видом, а вы?

Она подошла, как манекенщица, — колени вместе, бедра выбрасываются вперед, и встала картинкой в журнале мод.

— Не далеко ли забрели в такую жару?

— А вы очень устали или шли не так далеко?

Вот уж я не собиралась говорить, где была, не ее дело, хотя ей явно и интересно. Это паломничество Саймона и больше ничье. А если он решил взять меня с собой, это его проблемы, но Даниэль я об этом не скажу.

— А где Саймон?

— Не знаю, вы его искали?

— Да нет, — она села в двух ярдах от меня и улыбнулась.

— Сигарету?

— Спасибо, — сказала я не подумав.

Она молча меня рассматривала, а я курила и старалась не переживать, что теперь неудобно уходить, хотя очень хочется. Совершенно непонятно, с какой стати, когда мы общаемся с такими людьми, мы продолжаем придерживаться собственных табу и привычек. Почему мои хорошие манеры не позволяют мне встать, как наверняка сделала бы Даниэль, сказать: «Ты мне надоела, маленькая невоспитанная потаскушка, и ты мне не нравишься», — и уйти себе по горе? Но нет, я сидела, выглядела доброжелательно безразлично и курила ее сигарету. По сравнению с той, которой угощал меня Нико, ее — нектар и амброзия. Могла бы предложить даже оливковую ветвь, я боюсь данайцев, дары приносящих.

— Вы не были на полднике в гостинице?

— Нет, а вы?

— Где вы ели?

— У меня был пикник.

— С Саймоном?

Я подняла брови и попыталась изобразить холодное удивление этими инквизиторскими допросами. Никакого эффекта.

— С Саймоном? — повторила она.

— Да.

— Я видела, как он выезжал на машине.

— Да ну?

— Он вас где-то подобрал?

— Да.

— Куда, вы поехали?

— На юг.

Она помолчала минуту.

— Почему вы не хотите рассказать, где вы были и что делали?

Я посмотрела на нее довольно беспомощно:

— С какой стати?

— А почему нет?

— Не люблю исповедоваться.

Она это переварила, повернула ко мне большие усталые глаза.

— Почему? Что у вас с Саймоном…

Такой вопрос от Даниэль мог означать только одно.

Я взорвалась:

— Боже мой! Мы доехали на машине до Араховы, оставили ее там и прошли пешком в сторону Дельф. Устроили пикник на горке с красивым видом на Парнас. Потом я пошла домой, а Саймон — за машиной. Скоро он проедет внизу, долго здесь просидите — увидите. Если вы не знаете как выглядит нанятая вами машина, я скажу — большая черная. Не знаю, как называется. Не разбираюсь в машинах. Этого достаточно? И спасибо за компанию, мне пора.

Я бросила сигарету и вскочила.

Она шевельнулась в пыли, как змея, уронила сигарету, улыбнулась, и я увидела ее белые зубы и язык, розовый, как губы и ногти.

— Боитесь меня…

Я почувствовала себя очень взрослой в свои двадцать пять рядом с недоразвитым подростком.

— Дорогая девочка, что вас заставило вообразить такое?

— Я, видите ли, просто ревную Саймона, — сказала она из пыли.

Я страстно хотела повернуться и убежать, но у меня не было красивой реплики на прощание. Мое чувство превосходства растворилось в воздухе, и я сказала:

— Да?

— Все мужчины одинаковые, но он необычный. Даже вы это, наверное, чувствуете. Вообще любовники на меня тоску нагоняют, но Саймона я хочу. Очень.

— Ну правда!

— Да, правда. Знаете, что в нем есть? Это…

Я сказала резко:

— Не надо, Даниэль.

Она бросила на меня взгляд:

— Ты сама в него влюбилась, да?

— Какая чушь! — К моему ужасу мой голос звучал очень драматично. — Я его совсем не знаю! И кроме того, это не…

— Какая разница. Нужно две секунды, чтобы понять, хочешь мужчину или нет.

Я отвернулась.

— Послушайте. Я должна идти. Думаю, увидимся позже. До свидания.

— Увидите его завтра? — Вопрос был сказан лениво, тем же невыразительным голосом, но что-то заставило меня обернуться к ней. Она с притворным безразличием отвернулась и водила пальцем в пыли. — Что он будет делать завтра?

— Откуда я знаю? — ответила я как можно холоднее, а подумала, что мне это известно совершенно точно. Он определенно пойдет искать гипотетическую пещеру Михаэля. И совершенно наверняка, ему не понравится, если она будет за ним подсматривать. Весь разговор указывал на то, что она на это вполне способна.

Я сказала тоном, каким разговаривают с надоедливыми упрямцами:

— Ладно, скажу. Мы поедем в Левадию на весь день. Там конная ярмарка, будем фотографировать цыган.

— Ой. — Она смотрела через долину глазами, сузившимися от солнца. — На что он, дурной, тратит время!

Хотя я к ней уже привыкла, я не смогла удержать вспышку злости, которая пронзила меня насквозь.

— Значит, он не пришел вчера чинить душ?

— Много говорите, да?

— Извините, плохо воспитана. Пойду приму душ перед обедом. Увидимся позже. Знаете, что я вечером переезжаю в студию?

Ее глаза широко раскрылись, в них замелькала странная смесь неприязни, озабоченности и расчета.

— Это будет удобно, нет? — сказала она с известным только ей смыслом. Вдруг взгляд изменился, она смотрела через мое плечо с удивлением и чем-то еще.

Я обернулась. Кудрявый мужчина с усами над тонкогубым, но чувственным ртом, среднего роста в сером костюме, темно-красной рубашке с алым галстуком сказал по-французски:

— Привет, Даниэль, — но прозвучало это, как «все в порядке».

Она расслабилась.