Мой брат, мой враг

— И мы… И мы не успеем?..

— Это занятие не терпит суеты.

Она кивнула, глаза ее потеплели, видно, такой поворот событий все же устроил ее.

— Говорят, что если женщина выпьет, то это отразится на наследстве, а я не хочу… У нас все должно быть… — Она побледнела. — Ой, меня тошнит. Куда мне?.. Ой!

Бильбао проводил ее в ванную, включил чайник. Кофе он любит в зернах… Интересно, с чем пожалует Коган? Почему среди ночи? Чем вызвана такая спешка?

Яков Яковлевич действительно прибыл через четверть часа. Проходя на кухню, поинтересовался, где дочь, услышав ответ, кивнул:

— Пусть знает, что такое выпивка, в следующий раз умнее будет. И хорошо, что именно ты преподал ей такой урок. Кофе не заваришь?

— Этим как раз и занимался.

— Славно. Ученик из тебя вышел прилежный, теперь надо думать о равноправном компаньонстве. Налей себе коньяк, если хочешь. Я бы тоже выпил, но — за рулем.

Коган сел за столик, по-хозяйски, жестом приглашая Бильбао занять место напротив.

Из ванной раздался звон разбитого стекла, запах одеколона тотчас выплыл из-за закрытой двери. Коган безошибочно определил:

— «Душистый табак». Ты пользуешься такой дешевкой?

— Дань юности. Тогда он был модным.

— Больше Инна ничего там не разобьет?

— Пусть. — Бильбао присел на стул, стал разливать кофе.

Коган кивнул:

— Разобьет — купит. Завтра же выставь ей счет. Нолик в конце прибавь.

Бильбао улыбнулся:

— С вашей помощью, Яков Яковлевич, я человек совсем не бедный, так что прощу ей.

— Ты можешь стать богатым в полном смысле этого слова. — Коган добавил в кофе сахар, стал не спеша помешивать его, глядя на Бильбао. — Если согласишься заняться со мной проблемами нефти. Здесь крутятся настоящие деньги. Уже завтра нам с тобой надо будет позаботиться о том, чтобы их поток пошел в нужном направлении. Время терять нельзя — конкурентов очень много, потому приехал к тебе ночью.

— Завтра не могу, Яков Яковлевич. Он словно не услышал возражения.

— Мы должны застолбить свой участок, хотя и после этого спокойной жизни долго не увидим. Но игра стоит свеч. От нее зависит будущее наших детей и внуков. Наших, — повторил он, все еще не сводя взгляда с Бильбао. — Лично мне уже много не надо. Где-то через год я уеду — в Израиль, в Америку… Все оставлю вам. Тебе и Инне. Да, я хочу, чтоб вы были вместе. Готов заплатить тебе за это столько, сколько нужно для безбедной жизни в Москве. А в ценах столицы я немного разбираюсь. Отказываться не спеши, Сережа, — от такого предложения вообще грех отказываться.

— Я не покупаюсь, Яков Яковлевич, — хмуро ответил Бильбао. — Я привык деньги зарабатывать. А покупать меня не надо.

Коган, кажется, был готов к такому повороту, слишком поспешно сказал:

— Хорошо, забудь, что я сейчас наболтал, хотя ты позже поймешь, что я прав. Возможно, думаешь, что цена недостаточна за то, что свободу теряешь… Но — забудь, и начнем зарабатывать. Завтра будем решать вопросы по нефти. Опасное дело, и надо, чтоб мне кто-то прикрывал спину. Понимаешь, о чем я?

— Завтра я уезжаю в Ростов. — Бильбао не притронулся ни к кофе, ни к коньяку. — Уезжаю к женщине, Яков Яковлевич. Вполне возможно, привезу ее сюда.

Коган перевел взгляд на серебряную ложку, лежащую у сахарницы, в центре стола. Он выдержал весьма длительную паузу, прежде чем сказал:

— Ты не собирался этого делать раньше, обещал заняться Инной… Непредвиденные обстоятельства?

— Да, Яков Яковлевич.

— Девочка ждет от тебя ребенка?

— Нет. У нее умерла мать, и она осталась одна. Совсем одна.

Коган с облегчением вздохнул:

— Ну, это… Решаемая проблема, скажем так. Отложишь Ростов на пару дней…

— Я еду туда завтра.

Яков Яковлевич, кажется, удивился, вскинул густые темные брови:

— Сережа, даже будь ты моим зятем… — Он откашлялся, словно у него внезапно пересохло в горле. — Речь идет о миллионах, ты можешь это понять? Я приезжаю среди ночи и предлагаю тебе миллионы! По идее, это ты в темень должен бежать ко мне и напрашиваться в компаньоны, родственники, собутыльники…

— А я не бегу, — сказал Бильбао.

Коган сощурил глаза:

— Чем же ты руководствуешься? Если б у меня в твои годы появилась такая возможность…

Вышла из ванной Инна, темная ее челка и платье на плечах и груди были мокрыми: видно, она остужала водой виски. От Инны шел крепкий запах мужского одеколона. Неуверенно, боязливо она улыбнулась отцу:

— Мне плохо стало. И еще я разбила там что-то. Такая негодяйка!

Яков Яковлевич поднялся:

— Хозяин простил нам флакон одеколона. Так что раскланивайся, и поехали. — Не глядя на Бильбао, но уже ему, он сказал: — Возврата к сегодняшнему разговору не будет.

Глава 3

Солодовых лежал в большой светлой палате. На белых простынях особо выделялась его темная, но не здорового загара, а продубленная временем кожа.

В этот город Бильбао заехал только ради того, чтоб повидать своего бывшего шефа. Он не думал даже, что тот плох до такой степени.

— Хотите, я вас в центральную клиническую устрою, Василий Егорович?

— Нет, Сережа, нет. Это все уже. Ты какими судьбами сюда попал?

Бильбао коротко объяснил, потом добавил:

— Хотел и вас на пару дней в Москву пригласить, водки попить.