Мой брат, мой враг

— Отпускайте Дика! — крикнул зеленолицый. Ошейник с пса тотчас слетел, и зверь молча, вроде бы не торопясь, пошел на бородача, уставясь на него холодными глазами. Он словно бы прикидывал, куда лучше впиться своими клыками, а найдя такое место, изменил тактику и огромными прыжками устремился на Гладиатора. Тот ждал нападения, но то ли оступился, то ли не выдержал силы удара и упал на спину, все же подставив псу вместо собственного горла резиновую палку.

Овчарка не сразу раскусила фокус, некоторое время азартно и зло возилась с обманкой, и Гладиатор успел подняться и занять боевую стойку. Левое плечо его стало красным от крови. Скорее всего, пес полоснул по нему лапой.

Гладиатор ждал нового нападения, но теперь его руки были пусты. Против острых зубов пса у человека были только медные браслеты на запястьях.

Дик оставил резину в покое и опять молча бросился на бородача. Навстречу его морде, как и ожидал Бильбао, Гладиатор выставил металл и уже опускал свой громадный кулачище на хребет зверя…

Машины начали разъезжаться. Марина тоже приказала водителю заводить мотор, но тут подбежал зеленоглазый:

— Нет-нет, останьтесь на пять минут.

Вскоре, кроме их машины и «ауди» зеленолицего, у старого карьера никого не осталось.

Гладиатор поднимался вверх по склону, галька сыпалась под его ногами. Вскоре он стоял уже шагах в трех от Бильбао.

— На руки воды не сольешь? — попросил великан.

Бильбао не поверил своим глазам: перед ним стоял Захар Скрипач.

Кровь на плече оказалась бутафорской и легко смылась. Захар переоделся, немного выпил и начал рассказывать:

— Это псы только на улице страшные, когда из подворотни выскакивают. А когда стоишь и ждешь… Хотя цапали поначалу.

Бильбао уже заметил два свежих шрама — на боку и немного выше правого колена.

— Потом, эти овчарки меня знают, уже не первый раз я с ними дерусь. И последнюю — думаешь, до смерти зашиб? Ничего с ней не случилось. — Он чуть нахмурился. — Правда, скоро валять такого дурака не придется, тут один хочет против меня своего кавказца выставить. Представляешь, бой через месяц, а уже ставки делают. Хорошо получу, если…

Немного помолчали, и Бильбао спросил:

— Хочешь, найду тебе нормальную работу?

— Нет! — решительно ответил Скрипач. — Здесь меня всё устраивает. Я деньги честно отрабатываю. Они мне нужны. Сеструху мою, Натку, помнишь? В Ростове учится? Так вот, у нее мать померла, надо помочь, а то ведь так диплом и не получит. Да и самому прибарахлиться не помешает. И еще Лукашу малость подкинуть.

— Он что, тоже в Москве?

— А то где же.

— В наперсток играет?

— Нет. Сидит в грязной гостинке, новое что-то изобретает. Говорит, миллионами замысел пахнет. Но пока и на чай у него не хватает, так что…

К ним подошла Марина, сказала Бильбао:

— Твоя крысавица заснула. Не подумай, что я ревнивая, но чего ты такую серенькую выбрал? Хочешь, получше найду? Себя в постоянные спутницы не предлагаю, ни мне, ни тебе это не нужно, будем жить без оков, только поверь, Бильбао: ты и эта… — Она посмотрела в сторону машины, где спала Инна. — Вы не пара. Увози ее и отдай папе с мамой.

— Я сейчас увезу ее к себе домой, — ответил Бильбао.

Марина кисло улыбнулась:

— У тебя портятся вкусы. Тебе надо спать с королевами.

— Я не буду с ней спать.

Он направился к машине, и Скрипач спросил уже вслед:

— Серега, ты придешь на мой бой с кавказцем?

— Нет. Я не люблю такие зрелища.

— Это будет настоящий бой, без подстав.

— Тем более, — сказал Бильбао.

Всю обратную дорогу Инна спала. Марина изредка косилась на нее, пренебрежительно хмыкала, но ничего не говорила. Только когда машина затормозила у подъезда дома и Бильбао взял на руки так и не открывшую глаз девушку, Сереброва заметила:

— Верю, что спать с ней ты не будешь. Она бесчувственная, радости это не доставит, так же? Если нужна радость, то…

Марина сделала паузу, словно приглашая его продолжить фразу, и Бильбао понял это:

— То я приду к тебе.

Она коротко засмеялась:

— Абсолютно верно. Но я, кажется, могу не только радость разделять, мой милый мальчик с юга. Отметь это на всякий случай в своей памяти.

Уложив Инну на кровать, Бильбао тотчас позвонил ее отцу, лишь для того, чтобы сказать, что все в порядке, за дочь не надо тревожиться и утром она будет дома.

— Я сейчас к тебе еду, — даже не дослушав Сергея до конца, выкрикнул Коган.

— Два часа ночи. К чему спешка? Если вы думаете, что я…

— Да не в дочери дело. Вернее, не только в дочери. Мне нужен ты.

Бильбао едва положил трубку, как на пороге комнаты показалась Инна.

— Я могу принять душ? — слабым голосом спросила она.

— Конечно. Я дам тебе новый халат.

— Это больно? — спросила она.

Бильбао не понял ее:

— Надевать новый халат? Вовсе не больно.

Инна еще неуверенно стояла на ногах, хмель не выветрился из нее, она придерживалась за косяк двери.

— Сережа, ты же знаешь, я имею в виду… Я сейчас стану твоей, после душа… Я никогда еще ни с кем… Но я хочу этого!

Она гордо вскинула головку, при этом страх все же отразился в ее глазах, как у партизанки, идущей на казнь. Бильбао сдержал улыбку:

— За тобой уже выехал отец. Через пятнадцать минут он будет здесь.